достала из него шерстяной плед и, не торопясь, обвернулась. Двигаясь по-стариковски медленно, с усилием, она вышла на крыльцо, где примостилась в деревянном кресле, глубоко вдыхая свежий, морозный воздух и терпеливо пережидая, когда же выровняются скоростные удары сердца, хорошо заметные даже по вздрагивающим в такт бешенному сердечному ритму, прядям русых волос.
Сквозь прозрачный забор ей хорошо была видна улица, залитая светом фонарей и новогодних гирлянд, сверкавших на соседних домах.
Арина обожала новогодние праздники.
С любопытством рассматривала она ели, наполненные золотистым светом огней у зажиточных бизнесменов Емельяновых. Арина немножко завидовала им, более крепкой семьи трудно было отыскать на всем белом свете. Редко встретишь бесхитростные, но сильные, крепкие души, объединенные под одним кровом, скорее увидишь хитрованов, злыдней и жадюг, топчущих родственника-простеца, не умеющего существовать по закону: «Хочешь жить, умей вертеться!»
За дверью раздались шаги. Это отец. Хочет проверить, в порядке ли она. Арина зябко поежилась. Отец вынес овечью шубу, завернул заботливо дочь, переобул ее ноги из катанок в высокие белые валенки.
– Пожалуй, пуховый платок надо бы на голову, – придирчиво осматривая ее, задумчиво произнес он.
– Спасибо, па! Шел бы ты спать! – зевнула Арина, благодарно посматривая в сторону надежной фигуры отца.
– Ничего! – присел он на ступеньку крыльца, огляделся вокруг.
– Красота!
Арина с готовностью подтвердила.
– Борисовы синими гирляндами дом и елки оплели, а Кузьмичевы красными, – продолжал отец, – и что это за мода такая, исполнять украшения в одном цвете?
– Современная мода, – отозвалась Арина.
– Но у нас-то лучше, – повел рукой отец, приглашая ее рассмотреть разноцветные огни гирлянд, бегущих бесконечной мигающей лентой по деревьям, перилам крыльца и елке во дворе, наряженной, к тому же, стеклянными старинными советскими шариками, шишечками, фонариками, фигурками.
– У нас лучше, – закивала Арина и перевела взгляд на темный массив двухэтажного особняка, стоявшего по соседству.
Особняк пустовал уже лет двадцать, о нем шла нехорошая молва, да и внешний вид подкачал. При свете дня потенциальных покупателей отпугивали зеленые пятна плесени и проплешины ядовито-желтого мха, поселившиеся на каменных стенах. Внутри, говорят, картина была не лучше, необжитое пространство комнат ветшало и грязнилось само по себе.
– Тебе лучше, дочка? – повернулся к ней отец.
Арина кивнула, ритм сердца выровнялся, дышать стало легче.
– Пошли? – предложил он руку.
В гостиной поправил торшер, подбросил в камин несколько поленьев и уселся в мягкое кресло.
– Ты ложись, – указал он на диван, – а я еще посижу.
Арина послушно легла, укрывшись двумя одеялами и подоткнув под голову мягкую подушку, сонно уставилась на пляшущие языки пламени.
Отец вытянул длинные ноги, с наслаждением потянулся, устраиваясь удобнее возле камина.
– Вот новый год справим, отпразднуем рождество и отправим тебя в санаторий, – говорил он.
Арина молчала, сквозь ресницы наблюдая за ним. Она поражалась тому, насколько он не похож на всех этих дряблых стариков, проживающих в округе. Он был совсем иной: высокий, поджарый, с твердой линией подбородка, глазами, в которых сверкал острый разум. Все его движения были исполнены внутренней силы и могучей энергии.
Арина заснула, во сне ей привиделось море, бурными волнами взметывающееся кверху, выплескивающееся на край пирса, на песчаный берег.
2
Проснувшись, Арина закусила губу и осторожно попробовала сесть, левое плечо и рука раскалывались от боли. Нашарив лекарство на журнальном столике, проглотила сразу целую горсть. Боль потихоньку отпускала.
В кухне напевал отец, готовя легкий завтрак.
Арина почувствовала запах омлета.
– Ну, как ты, доча? – кинув взгляд на потревоженные пачки лекарств, спросил он, наклоняясь над Ариной.
– Все хорошо, па, – постаравшись придать голосу больше оптимизма, весело ответила Арина.
Прихлебывая горячий чай, отец недоверчиво наблюдал за вялыми движениями дочери, неохотно поглощавшей свою маленькую порцию завтрака.
– Опять аппетита нет?
– Столько лекарств, – вздохнула Арина, недоговорив.
В это время раздался мелодичный звонок.
– Кого
