кто-то заинтересуется в этой полудикой стране. Расплатился, вышел на улицу. От скуки решил прогуляться по торговым рядам, благо, они отсюда и начинаются. Миновал несколько лавок с блестящим барахлом и яркими тряпками. За спиной нетерпеливо звенит колокольчик. Антон отступает в сторону, оглядывается. Дочерна загорелый парнишка в грязных шортах и жёлтой майке с рыжими разводами тянет за собой тележку. Египтянин жизнерадостно кивает, худое лицо кривится в улыбке. Появляется неровная полоса жёлтых зубов с ясно видимыми пустотами, словно некто повыдёргивал лишние клыки. Так поступают уличные дрессировщики обезьян, которых многие наверняка видели на улицах курортных городов. Чтобы мартышки не кусались. Тележка уличного носильщика вместительная. Кусок ткани свернут в рулон, аккуратно уложен на дно. Весь погруженные в свои нелёгкие мысли, Антон отступает ещё и почти прижимается спиной к прилавку торговца дешёвым антиквариатом. Сзади что-то дребезжит, раздаётся звонкий стук, будто яблоко падает на металлическое блюдо. Слышится разгневанный возглас. Антон оборачивается, дабы как-то объяснить, что он не виноват, носильщик тут телегу прёт, как танк… Нечто тёмное и пахнущее, как дохлая ворона, летит прямо в лицо. Антон инстинктивно уворачивается, но поздно. Мокрая тряпка ляпает по лицу, словно пощёчина, запах мертвечины становится невыносимым. Какая-то жидкая гадость стекает по щеке, распаренную кожу щиплет и жжёт огнём. Антон тут же хватает какой-то кувшин, замахивается и… силы оставляют его. Медная посудина с узким горлышком падает обратно на прилавок, колени подгибаются. В это минуту тележка останавливается, сильные руки толкают слабеющего Антона и он без сил валится на жёсткое дно. Свёрнутая в рулон холстина стремительно разворачивается, мелькают худые руки носильщика и вот уже тележка укрыта туго натянутым полотном. Посторонний наблюдатель даже не поймёт, что под холстиной лежит человек. Носильщик подхватывает перекладину, тележка постукивает колёсами по мостовой, катится дальше. Вокруг десятки людей, но все отворачивают морды и никто ничего не видит.
Пришёл в себя от резкого запаха бензина. Сразу открыл глаза. Совсем рядом видит чьи-то босые ноги, грязные, вонючие и с длиннющими ногтями. Сильно трясёт. Антон кричит срывающимся голосом:
– Офигели, уроды!? Я подданный…
Сокрушительный удар кулаком в лицо повергает его в шоковое состояние. Опять накатывает волна нестерпимой вони, боль от удара исчезает, сознание гаснет.
Очнулся второй раз на каменном полу. Почувствовал жалящую боль от острых камешков, тупую жёсткость верёвок на руках. Медленно открыл глаза. Памятуя о болезненном ударе, сжался. Взглянул исподлобья. Вокруг никого, прохладный полумрак и слабый запах прелой травы. Осмелев, Антон садится, верёвки сваливаются с рук за спиной. Он удивлённо опускает глаза – перерезаны! Но вспыхнувшая было надежда гаснет – вокруг каменные стены
