центральной части, а по другую был лагерь английских, канадских и американских пленных офицеров. Эти блоки были совершенно изолированы…»
В этом лагере немцы пытались использовать и профессиональные знания советских командиров. Например, там был создан военно-исторический кабинет, который возглавлял полковник Захаров. В работе кабинета также участвовали комбриг М. В. Богданов, комбриг А. Н. Севастьянов, полковник Н. С. Шатов, подполковник Г. С. Васильев и еще до 20 полковников и подполковников. Кабинет просуществовал до весны 1943 года, а затем был переведен в Нюрберг. Все участвующие в его работе находились на особом довольствии и получали особый паек.
«С июня 1942 г. всех пленных офицеров Красной армии от младшего лейтенанта до полковника включительно, имевших гражданские специальности, стали отправлять на работу в военную промышленность. Из Офлага Хаммельбург многих офицеров отправляли на авиазаводы «Мессершмитт» в Регенсбурге. В марте 1943 г. на заводе работали две тысячи советских военнопленных офицеров. Примерно треть из них – военнослужащие ВВС Красной армии, в основном авиатехники. Остальные две трети – из разных родов войск, офицеры, призванные из запаса, имевшие среднее или высшее техническое образование».
Петр Михайлович до своего освобождения в мае 1945-го работал в рабочей команде грузчиком на элеваторе. Как он сам напишет впоследствии: «Это были страшные годы…» Но он выдержал с честью и их, потому что сравнительно легко прошел фильтрацию, был восстановлен в звании майора и уже осенью 1945 года получил новое назначение.
«Оно выглядело несколько неожиданным, – подчеркнет в своей книге С. Смирнов. – Этот человек, который только что перенес страшный, истребительный режим гитлеровских лагерей и испытал на себе все бесчеловечные издевательства врага над людьми, оказавшимися в его власти, сейчас был назначен начальником советского лагеря для японских военнопленных в Сибири.
Казалось бы, человек мог ожесточиться там, в плену, и теперь в какой-то мере вымещать все, что он пережил, на прямых союзниках врага. Но Гаврилов… сумел с исключительной гуманностью, образцово поставить дело содержания пленных в лагере. Он предотвратил эпидемию тифа среди японцев, ликвидировал злоупотребления со стороны японских офицеров, через которых снабжались пленные солдаты. Я видел у него документы с выражением благодарности по службе за хорошую постановку дела в лагере.
Однако служить в армии ему пришлось недолго… и он был уволен в отставку, на пенсию. Пенсию ему определили небольшую – в то время бывшим пленным не засчитывали годы войны в срок армейской службы, и жить на эти средства было нелегко».
Да и послевоенная жизнь для Петра Михайловича Гаврилова стала еще одним испытанием на прочность.
Учительница младших классов Альвединской школы Анна Козлова с горечью рассказывала: «Наша первая встреча с Петром Михайловичем состоялась в 1947 году. Послевоенное время было очень тяжелым.
