волосы, но и…
– Голову! Голову можно повредить!
– Кира, ты с чем пирожок съел? Мне кажется, в них тетеньки что-то свое, восточное подмешивают для счастья.
– То-то мы сюда ходим.
– Подсели! Как и весь МАРХИ.
– Радио! – Кира победно улыбался. – Ему зада ют вопросы, оно отвечает. Вот тебе и конструкция.
– Татарское радио?
– Глупый ты, Антон, армянское. Помнишь, нам Люся рассказывала про диктора-идиота?
– Умнейший, кстати, диктор.
К: Армянское радио спрашивают: «Чем социализм отличается от капитализма?» – «При капитализме человек эксплуатирует человека, а при социализме наоборот».
– Можно на работу год не ходить, – мечтательно сказал Антон. – Соберу удочки, поеду к бабке на Упу лещей ловить. А Филиппычу скажем, что работаем, нужны сплошные библиотечные дни, чтобы энергию и напор в кулак собрать. Нет, правда, какой смысла все сразу сдавать? Давайте пару-тройку месяцев тему помурыжим.
– У тебя замашки жучка-плановика. Ты в курсе, что за неверную отчетность ввели уголовную ответственность?
– Мы друг друга не сдадим. А они, – он кивнул на пирожковых фей, – нас не слышали. Гуляем.
– А где Мухин?
– Я теперь у Кобзона.
– Этот с коком, что ли? «А у нас во дворе»? «По Ангаре»?
– Он.
– А как же музыка, Мухин? У тебя же прорыв запланирован.
– У меня жена молодая, мне зарабатывать нужно, я еще и мать кормлю.
– А Бернес? Тебе же он нравился?
– Боюсь я. У него концерты все сплошь левые. Митя Городецкий, его импресарио, всегда только за наличный расчет их ставит. Получит деньги и раздает нам в машине. Каждый раз мне не по себе. Как в «Советской культуре» фельетон о леваках вышел, сразу нашего брата шерстить начали. «После первого звонка» назывался… Для меня одного звонка достаточно. Чувствую, ОБХСС рядом бродит, а тут меня как раз Кобзон увидел. Работаю теперь с ним. Нас Паша Леонидов в свою обойму взял.
– А это кто?
– Знаменитый администратор. Все директора филармоний по стране схвачены.
– Быстро как-то твой Кобзон пошел.
– Прет как танк. Умный мужик, понимает, что ему нужно: лучшие песни, лучший состав и лучший директор. В «Голубом огоньке» с ним снимался, ему бороду наклеили и автомат дали, он «Товарищ Куба» пел. А по заднему плану кордебалет, тоже автоматчицы, в хаки. Огонь-бабы!
Сидели в «Шестиграннике», кафе в Парке Горького. Место было модное и бойкое, захотелось веселья и даже, как выразился Антон, некоторого разгула. По вечерам тут были танцы и много красивых девушек.
Пошли в отрыв.
Решили, что в этот раз лучше подойдет портвейн: обстановка и время года требовали. Весь зал твистовал, музыканты старались, правда, Мухин их обозвал халтурщиками, но это были его внутренние профессиональные критерии.
Скоро за столом появились Леся и Тата, потом Ася, потом еще двое – Лариса и Женя, нужно было останавливаться.
Кира
