возвышался древний замок со своими лишенными кровли башнями и массивными стенами, готовыми, по-видимому, рухнуть от первого прикосновения; но все это тем не менее громко говорило о силе и могуществе старинного здания, где, за семьсот лет от нашего времени, раздавался шум веселых гостей, сверкали блестящие оружия, и время сокращалось в продолжительных попойках. По обеим сторонам расстилались, на необозримое пространство, берега широкой Медуэ, покрытые нивами и пастбищами, пересекаемыми по местам ветряными мельницами. Богатый и разнообразный ландшафт становился еще прекраснее от мимолетных теней, быстро пробегавших по этому пространству, по мере того как тонкие облака исчезали перед светом утреннего солнца. Река, отражавшая небесную лазурь, струилась тихо и спокойно, изредка пересекаемая веслами рыбаков, спешивших вдаль на добычу на своих живописных лодках.
М‑р Пикквик стоял и смотрел, погруженный в приятную задумчивость. Глубокий вздох и легкий удар по плечу неожиданно прервали нить его поэтических размышлений. Он обернулся: перед ним стоял горемычный джентльмен.
– Созерцаете поэтическую сцену? – спросил горемычный джентльмен.
– Да, – сказал м‑р Пикквик.
– И, конечно, поздравляете себя с утреннею прогулкой?
М‑р Пикквик улыбнулся в знак согласия.
– О, да! – человеку нужно вставать рано, чтоб видеть солнце во всем блеске, потому что редко, слишком редко сияние его продолжается во весь день. Увы! Утро дня и утро человеческой жизни имеют множество общих сторон.
– Истинная правда! – воскликнул м‑р Пикквик.
– Как справедлива пословица: «Заря быстро всходит и быстрее исчезает!» – продолжал горемычный джентльмен. – Эфемерная жизнь человека – увы! – мелькает как заря. О, Боже! – чего бы я ни сделал, чтоб воротить дни своего промелькнувшего детства! Или уж лучше бы забыть мне их раз навсегда.
– Вы много страдали, сэр? – сказал м‑р Пикквик тоном истинного соболезнования.
– Страдал, да, очень много, – отвечал скороговоркой горемычный джентльмен. – Моим знакомым теперь и в голову не приходит, что испытал я на своем веку.
Он приостановился, перевел дух, и потом, делая крутой поворот, прибавил энергическим тоном:
– Случалось ли вам думать, что утопиться в такое утро было бы истинным счастьем человека?
– О, нет, как это можно! – возразил м‑р Пикквик, стремительно отступая от перил, из опасения, как бы горемычный джентльмен, в виде опыта, не вздумал вдруг подтвердить на нем свою теорию счастливого погружения в волны.
– Я так, напротив, часто об этом думал, – продолжал горемычный джентльмен, не обращая внимания на энергический прыжок президента. – В журчаньи тихой и прозрачной воды слышится мне таинственный голос, призывающий к вечному покою. Прыжок – падение – кратковременная борьба: нырнули, погрузились опять, – и тихия волны
