«сильно задумчивой барышней». Оттого, что я была вся в себе, я посто-янно натыкалась на все углы и косяки.
– А теперь?
– И теперь та же история. Только синяки не видны. Они в душе.
Хлопнула входная дверь и запах недокуренной сигареты едко, удушливо влился в сладковатый, пряно – коричный туман кухни.
– Валерия Павловна, Вы собрались? По-моему, дождь усиливается, раз-верзлись хляби небесные! – Антон Михайлович вернулся на кухню, потирая ладони. – На лестнице, и вправду холодно, Ташка. Я порядком озяб. Мама не звонила?
Нет.– Девушка покачала головой. Еще рано. – Одевайся теплее, не выходи налегке. Ты ведь тоже быстро простужаешься, Па!
– Может, Вам и не стоит суетиться, Антон Михайлович? Я дойду сама. Вдруг автобус подойдет быстро? – возразила Валерия Павловна, беря в руки сверток, сильно пахнущий корицей. Она словно грела об него озябшие ладо-ни Вообще, вся она в этот момент напоминала потерянную, замерзшую пи-чужку, нечаянно залетевшую в чужое, уютное гнездо. ….
…Когда Антон Михайлович вернулся, Наташа все также сидела на своем месте, у окна, осторожно касаясь пальцами мягкого банта – волана на шторе. Она тихонько теребила его, пристально смотря, как и все слепые, в одну, ви-димую только ей точку, и думая о чем-то своем, сокровенном, глубоком…. Отец, не решившись нарушить ее раздумья, молча подошел к плите, налил себе чашку уже порядком остывшего, но еще греющего заледеневшие ладони, чая.
– Что-то ты долго, Па! Такси не было? – Голос дочери звучал спокойно, чуть глуховато, словно она очнулась от внезапно охватившей ее дремоты.
– Дождь. Все машины идут прямо в парк, – Антон Михайлович, чуть свистя, втянул в себя янтарную жидкость.– Мама не звонила? Уже семь…
– Вечер до восьми. Не беспокойся, у нее обязательно будут провожатые… Что тебе сказала Валерия Павловна?
– Что придет завтра в четыре. У нее с утра репетиция в музыкальном учи-лище. Не то спевка, не то этюды…. Провожатые? Это кто же?
– Петр Егорович и Настя Синицыны. Они ей помогали готовить вечер. Да и вообще, ты же знаешь, на маминых вечерах много народу. Даже из других районов приходят.
– Ну, да, я знаю.. И этот дипломат с пробором и в очках, тоже – из другого района….
Девушка насмешливо фыркнула:
– Пап, у тебя этот пробор прозвучал, как «ружьё», будто ты говоришь о ка-ком то бандите… Кстати, почему ты его называешь дипломатом?
– Антон Михайлович смутился.
– Ну, так просто. Я его один раз видел. Весь такой прилизанный. И говорит как то слишком уж правильно. Еще он немного буквы гласные тянет, как будто от заикания в детстве лечился.. Не говорит, а песню поет. Странно как то слышать!
– Пап, тогда это не дипломат, а меценат. Олег Борисович Верещагин. Ма-мин спонсор.
– То есть? – в недоумении протянул Антон Михайлович,
