ответил Эллис, не глядя на нее.
– Да уж, – отозвалась она на вдохе. – Что ж, ничем больше услужить не смогу, пока не сдадите, и сообщаю, что выбрасывать еду – наказуемое преступление, так что употребите это, а не то мне придется вызвать коменданта.
Она вздернула подбородок и поплыла прочь, мимо барной стойки, в заднюю дверь.
Эллис изумленно посмотрел на Хэнка. Потом захихикал.
– Я тебе говорил, у нее не все дома, – сказал он.
Хэнк кивнул:
– Пары сэндвичей точно не хватает.
– К чему было так грубить, – заметила я. – Анна очень милая, и она бы мне показала, если бы ты не вмешался.
Эллис опешил:
– Что показала? Как кашу есть? Это каша. Ее просто едят.
– Ох, ладно, – ответила я.
Эллис вытаращился на меня.
– Позвать ее назад?
– Нет, все в порядке, – сказала я. – Но, возможно, ты мне объяснишь, с чего вдруг она решила, что я – моя мать?
Эллис рассмеялся, а у Хэнка чуть не пошел носом чай.
– Ты, слава богу, не твоя мать, – произнес Эллис, чуть успокоившись. – Но я записал нас под твоей девичьей фамилией.
– Это почему?
– Мой отец тут не слишком-то популярен после провала с «Дейли мейл». Но ты не волнуйся. Когда мы отыщем чудовище, наше имя очистится.
Он поднял руки и обвел воображаемый заголовок:
– «Сын полковника Уитни Хайда поймал Лох-Несское чудовище. Признан героем».
– Слушай, герой, может, вернемся к работе? – спросил Хэнк, кладя салфетку под край тарелки.
Он очертил пальцем кружок на карте.
– Поскольку эпицентр появлений вот в этой области, думаю, надо начать с Монастырского причала, потом дойти или доплыть до…
Пока Хэнк разглагольствовал, я размышляла о двух мисках, стоявших передо мной. Если молоко не льют в кашу, то что, кашу, что ли, кладут в молоко? Я зачерпнула ложку каши, посмотрела на миску молока, почувствовала себя дурой и сдалась.
Положила в ложку кусочек сахара и медленно опустила его в чашку, глядя, как поднимается бурый гейзер – ровно, неуклонно.
Глава 9
Казалось, Хэнк и Эллис почувствовали едва ли не облегчение, когда я сказала, что не присоединюсь к ним. Я бы обиделась, если бы не поняла, что не могу ходить по прямой.
Они собрали вещи и унеслись в деятельном вихре. Я не видела Эллиса таким воодушевленным с того лета, когда мы познакомились. В последний момент Хэнк склонился над столом, сгреб свою кашу и отважно ее сжевал. Потом съел и ту, что лежала на тарелке Эллиса, сказав, что не горит желанием «отправиться в наручниках в кутузку, по крайней мере, не из-за ломтя каши из ящика». Эллис поцеловал меня в щеку и умолял съесть мою кашу, так, как мне представлялось уместным, и убедиться, что персонал за мной присмотрит. А потом они ушли.
Я хотела попросить Анну набрать мне ванну, но, пригрозив позвать коменданта, она больше не вернулась. Я склонялась
