осматривала те части меня, которых я больше всего стеснялась. Они начинали наливаться, но еще не стали округлостями. Я просто была пухлой. Никогда в жизни мне не было так стыдно.
Сейчас бы я ей понравилась, подумала я, вытягивая ноги. Щиколотки и колени соприкасаются, но между бедрами щель. А потом я подумала: нет, не понравилась бы. Что бы я ни делала, кем бы ни стала, я бы ей никогда не понравилась.
Комнаты Хэнка и Эллиса были пусты, и я отправилась вниз. Я решила, что они вернулись, увидели, что я сплю, и спустились выпить. Мне не терпелось рассказать им, что я узнала, они точно будут довольны. Возможно, при должном убеждении даже кузен Дональд расскажет свою историю.
Когда я вышла из тени у подножия лестницы, все замолчали. Хэнка и Эллиса не было видно, и, кроме Мэг, я оказалась единственной женщиной в комнате.
За столами сидела примерно дюжина крепких молодых людей в защитной форме, человек шесть в штатском занимали табуретки у бара. Все смотрели на меня.
Под мужскими взглядами я собралась и, надеясь, что меня не сочтут пьяной, направилась к дивану. Коналл наблюдал за мной со своего места у камина. Он не поднял голову, но бросил на меня быстрый взгляд, и его косматые брови поднялись, когда я приблизилась. Упав наконец на диванчик, я поняла, что почти не теряла равновесие. Еще я поняла, что спустилась по лестнице без происшествий, а потом – с тревогой, – что эрзац-чай действительно был лекарственным. Меня, конечно, не радовало, что меня потчуют лекарствами, но чай бесспорно помог.
Мэг стояла за барной стойкой, ее волосы были тщательно уложены каскадом рыжих кудрей. Я вспомнила лоскутки, торчавшие из ее волос накануне ночью, и задумалась, смогу ли тоже так сделать. Собственные волосы, все еще влажные после ванны, снова были спрятаны под тюрбан.
Платье цвета барвинка сидело на Мэг по фигуре, губы и ногти у нее были алые. Трудно было поверить, что эта девушка работает на лесопилке. Выглядела она как рыжая Хеди Ламар. Если она решит принять ухаживания Хэнка, у нее не будет ни единого шанса. Хэнк никогда в жизни не станет серьезно относиться к барменше. Он такой скользкий, что едва смог заставить себя стать серьезным в отношении Вайолет. Я подумала, что нужно улучить момент и сказать Хэнку, чтобы не смел; даже пожалела, что не сделала этого тогда, в первую ночь здесь.
– Вам что-нибудь принести, миссис Пеннипэкер? – спросила Мэг из-за стойки. – Полпинты? Или шерри?
– Пока ничего, спасибо, – ответила я, и при звуке моего голоса мужчины переглянулись.
Я их не винила: разумеется, они гадали, как и откуда тут взялась американка. Мои щеки залило горячим румянцем.
Молодой человек, сидевший за столом с бокалом пива, спросил с плоским и нешотландским, как у меня, выговором: «Канадка или американка?» – и я уставилась на него с таким же изумлением.
Не успела я ответить, входная дверь распахнулась, и, опираясь на трость, вошел пожилой мужчина.
Он обратился ко всей комнате сразу:
– Дождь-то нынче
