безработным. На четвёртый раз его не взяли, вытолкав за порог. В тот день Тамарка словно с цепи сорвалась. Она истерично орала, обдавая спиртовым угаром, бросалась на него, расцарапала до крови руку. Все женские доводы сводились к основному: «Ты мне испортил жизнь». Он с силой оттолкнул её. Наступила долгожданная тишина, которая тут же сморила в сон. Он опустил голову на руки и погрузился в пустоту. Очнулся глубокой ночью от того, что пересохло в горле. Тамарка всё так же лежала возле печки, широко раскинув руки и как-то неестественно поджав под себя правую ногу. Догадка обдала ледяным холодом. Он присел рядом с бесчувственным телом и попытался заглянуть в лицо женщины. На него смотрел чужой человек с уродливо искривленным ртом. Очередная бездна разверзлась перед ним, дохнув в душу уже знакомой безысходностью… Сначала его безудержно рвало, потом бросало в жар и лихорадило. За час до рассвета он сгрёб тело в старый гобелен и отнёс к реке, где они иногда зависали компанией, а там бросил с небольшого обрыва на камни. Сам же влил в себя полбутылки водки, подмешав в неё «Диазепам», которым однажды пытался лечить расшатанную нервную систему, и лёг на той же круче, бесчувственный и помятый…
…Участковый кисло смотрел на разбитую голову пострадавшей и покачивался на ватных ногах. От него несло едкой смесью перегара и свежего рассола. Односельчане, сбившись в кучку, глухо пошушукались и разошлись каждый по своим делам. Тело забрали только к обеду, небрежно бросив в старую скрипучую «Скорую». Дёрганый доктор заглянул невменяемому Олегу в глаза, ощупал шею и голову, махнул рукой и ушёл, не прощаясь. Ввиду отсутствия у погибшей родных и присутствия наплевательского отношения окружающих формулировка «несчастный случай» устроила всех. Тем более что инцидент произошёл не в центральном районе Писаревки, а на окраине, в месте мутном и социально неблагополучном. Совесть Олега немного покочевряжилась приступами вины, но вскоре утешилась алкоголем и редкими вылазками на объездную за женским вниманием. Одно такое внимание ему запомнилось особенно…
Помятая бежевая «Копейка», оставшаяся Олегу от безвременного ушедшего папаши-тирана, приютилась на обочине трассы под старой ивой. Девушка не спеша подошла к машине и молча села в салон. Белые локоны соблазнительно падали на её лицо, ярко украшенное косметикой, и отсвечивали серебром в лунном свете. Она принесла с собой сладко-терпкий запах, от которого закружилась голова. Девица без слов начала расстёгивать ширинку на его брюках. Серый влажный взгляд будто проникал внутрь, заставляя бешено колотиться сердце. В нём было что-то знакомое, а потому пугающее. Ему на какой-то миг даже показалось, что он уже ощущал вкус этих губ. Память короткими вспышками вырывала кадры из далёкой юности, которые он долгое время пытался забыть с автоматом в руках… Река, старая лодка, ситцевое платье в горох, копна чёрных волос, сладкий запах… Так пахнет детство… И глаза – не испуганные, не плачущие, а покорно-равнодушные, будто в них живёт сама
