с восхищением.
– Женщина без Любви – это всего лишь биологическая оболочка, – продолжала Лариса, – модель женщины в натуральную величину. Она говорит как женщина, ходит как женщина, но это еще не женщина. Когда в душу приходит Любовь – тогда все меняется. Тогда женщина становится женщиной, богиней, которая творит мир, себя, своего любимого, свой род. У такой женщины светятся глаза, вокруг нее распространяются волны нежности и лада! Я выйду на площадь и скажу всей Вселенной, что я готова стать богиней, что я готова впустить Любовь в свое сердце! Может, вся эта революция нужна только для того, чтобы мой любимый пришел на площадь и нашел меня, снова увидел яркие краски мира и свое будущее счастье!
– Давай сделаем это! – сказал Ландаун.
Трудность заключалась в том, что российская оппозиция имеет отношение к борьбе, но не имеет отношения к истине и свободе. Попасть в список заявленных ораторов на митинге не было никакой возможности. Хотели выступить и правые, и левые, и юристы, и сыновья юристов, и борцы с юристами. Толпа была сконструирована так, что почувствовать себя под ее величественной сенью хотелось всем, а после того, как толпа отслужит свое, то сама распадется под действием проявившихся противоречий, как будто ее и не было. И не будет мешать своим создателям и руководителям делать то, ради чего все и затевалось.
– Не могу пробиться в списки выступающих! – пожаловался Ландаун Михалычу.
– Пробьешься! – улыбнулся тот в седую бороду. – У тебя сотовый с собой? Дай-ка сюда!
Не успел Ландаун подать ему телефон, как тот зазвонил.
– Я тут дал твой номер кое-кому, чтобы меня могли найти, – объяснил старик и ответил. – Михалыч у аппарата! Слушаю вас.
Громкость была достаточная, чтобы Ландаун мог разобрать, что говорит один из организаторов митинга – не тот, к кому обращался сам Ландаун, а рангом повыше – и предлагает выступить Михалычу от имени экологического движения.
– Эх, сынок! Стар я на митингах выступать, от меня придет человек, – увесисто сказал Михалыч. – Но ты пойми, что он будет говорить о своем, о насущном. О Любви, о Счастье, о Даре вечной молодости!
– Замечательно! – воскликнул организатор. – Нас это устраивает.
– Вот и договорились! – Михалыч выключил телефон и подмигнул Ландауну. – Он еще не понимает! Впрочем, каждый в меру понимания работает на себя, а в меру непонимания – на того, кто понимает больше! – И Михалыч улыбнулся вверх той непостижимой и любящей силе, которая понимала все.
– Папа, уже весна! Когда мы будем строить снежный домик иглу? – спросила Матрена.
Ландаун не смог найти, что сказать, его выручил Михалыч:
– Сейчас и построим, дочка! Папе некогда, у него завтра революция. А мы с тобой сами справимся! У нас с тобой времени много.
– А ты умеешь? – с подозрением спросила девочка.
– Да я жил в такой избушке 20 лет, – улыбнулся Михалыч.
Две истории
