засады.
Конечно же, обманывала.
Первый из мужчин сделал несколько шагов, по колени проваливаясь в мягкий пух. Снег, должно быть, выпал не раньше прошлой ночи. Пришлец поправил на спине большой мешок, что-то рявкнул остальным и двинулся вперед, намереваясь, как видно, пересечь луг наискось, кратчайшим путем. Остальные последовали за ним, держа дистанцию в несколько футов. Шагов через сто проводник остановился, тяжело дыша, и подал знак второму в цепочке, чтобы тот его заменил. Сам подождал, пока остальная группа минует его, и занял место в конце. Еще через сто шагов произошла следующая смена, потом еще одна. Для людей, наверняка шедших без остановки всю ночь, они удерживали хороший темп. За четверть часа одолели половину дороги.
И тогда полонина их предала.
Снег в десятке-другом мест по обе стороны от растянувшейся змеей группы взорвался. Из взвеси ледяного пуха выскочили укутанные в меха, размахивающие оружием фигуры. Воздух задрожал от крика:
– Горная Стража! Бросить оружие!
Шадори и не подумали подчиниться.
А вскоре все закончилось. Лейтенант Кеннет-лив-Даравит равнодушно смотрел, как его люди проверяют ножами, не притворяется ли кто из бандюганов мертвым. Двоих, взятых живьем, как раз вязали в сторонке. Полонина уже не походила на оазис покоя – на стоптанном снегу, меж трупами и брошенными вьюками, расцвели пятна яркого багрянца. Местами выглядывала и прошлогодняя травка.
– К хренам пошел живописный вид, – пробормотал он в пространство.
– Вы о чем, господин лейтенант? – Стоящий чуть в стороне десятник взглянул вопросительно.
– Ничего, ничего, Вархенн. Я после ночи в норе всегда сам с собой болтаю. Какие потери?
Татуированное лицо младшего офицера расцвело.
– Трое раненых. Но только один серьезно: получил удар в колено и не сможет идти.
– Нормально, я и так должен отправить гонца в Беленден. Когда присоединятся остальные, приготовьте сани и собак.
– Так точно.
Лейтенант глянул на пленников.
– А эти?
– Один молокосос и один идиот. Толку от них не будет.
– Посмотрим. – Офицер повернулся к группе солдат: – Андан! Удостой-ка вниманием своего командира!
Андан-кейр-Треффер, самый молодой из его десятников, послушно подскочил, и, казалось, ни тяжелый чешуйчатый панцирь, ни пояс, оттянутый саблей и топором на короткой рукояти, ему не мешали. Кеннет знал, что это отнюдь не чрезмерное усердие и не желание выслужиться. После ночи, проведенной в вырытых в снегу норах, каждая возможность движения казалась благословением. Младший офицер был невысоким и кряжистым, к тому же заросшим, словно медведь: на темной улице наверняка бы перепугал до полусмерти кого угодно. Лейтенант мысленно вздохнул и перевел взгляд на другого десятника.
Вархенн Велергорф, седой и усатый, в короткой кольчуге, кожаных портах и косматом кожухе, наброшенном на спину, выглядел сущим разбойником. Щеки, лоб и тыльные стороны его рук покрывали голубые, серые и черные племенные татуировки. Напоминающий палаческое орудие топор с длинной, дюймов в десять, бородкой он держал небрежно переброшенным через плечо. Железо все еще оставалось липким от крови. «Выглядим мы, проклятущее проклятие, хуже банды головорезов, – подумал Кеннет. – Ничего странного, что нам велят кричать пароль при каждой встрече».
– Андан, – сперва обратился он к молодому десятнику. – Собери людей. Хочу сказать им пару слов. Потом обыщи шадори. Может, узнаем, куда они шли.
Десятник исполнил нечто, при определенной фантазии могущее сойти за салют.
– Та-а-аточно. А чародей?
Офицер скривился.
– Не стану его дожидаться. Знает не больше нашего, а хлопот от него… Да и не затем я приказывал Берфу держать его подальше, чтобы теперь дожидаться его милость мастера, – сказал он с иронией. – Ах да, Андан, никаких отрезанных ушей, не у этих сукиных детей.
– Ясно.
– Бегом!
Коренастый младший офицер вперевалочку направился к солдатам. Кеннет повернулся к Велергорфу:
– Когда Андан закончит, пошлешь несколько человек, чтобы приготовить на краю леса большой костер.
– Так точно.
– Потом допросим этих двоих. Что же до сбора… Ты помнишь о моей просьбе?
Седой десятник слегка усмехнулся.
– Помню, господин лейтенант.
– Тогда держи уши на макушке.
Кеннет повернулся в сторону закатного солнца. Там полонина выглядела
