style="font-size:15px;"> Судя по задумчивому выражению лица, это было вовсе не ничего, но я не стала продолжать тему и вместо этого приступила к покаянию.
– Не знаю, сколько ты услышал сегодня из нашего с Райли разговора, но ты все не так понял… – Я прикинула кое-что в уме и была вынуждена исправиться: – То есть, возможно, ты понял так, но… Я хотела сказать, я не… Я имела в виду…
Я не умею просить прощения. Очень стараюсь, но у меня никогда не получается нормально, чтобы это выглядело искренне и не по́шло. А ведь я хотела извиниться. Макс мне нравился. Быть может, немного меньше после Той Самой Фразы, но все же… С ним было спокойно. У него был тот особый вид обаяния, когда от одной только его уверенной приободряющей улыбки сердце переставало бешено колотиться, а мысли приходили в порядок. Не в этот раз, правда.
– Короче, твое отношение к людям… или твои отношения с людьми – это совершенно не мое дело, и я не хочу, чтобы ты подумал, будто я осуждаю или даю вообще какую-то оценку, потому что, как я уже сказала, это совершенно не мое дело…
Кажется, я от Райли заразилась. Макс, похоже, подумал о том же, потому что улыбнулся и терпеливо подождал, пока я сама не выдохнусь.
– Может, дашь мне самому сказать? – поинтересовался он, когда я закончила.
– Ты прав, – согласилась я. После такого позора я на что угодно бы согласилась. – Говори.
– Пригласишь к себе?
Заметив, как я колебалась, подыскивая вежливую и тактичную причину для отказа, Макс подошел к вопросу с другой стороны.
– Хочешь узнать, кто такие Охотники?
Конечно, я хотела! А он знал, чем меня зацепить.
– Проходи, пожалуйста, – я быстро отперла дверь.
В комнате Макс с любопытством огляделся, подошел к мольберту и нервно закашлялся, рассмотрев стоявшую на нем незаконченную картину. Я его понимала: София тяготела к абстракции. А еще у нее был красный период, в результате чего стоявший на мольберте холст изображал что-то, удивительно похожее на вываленные наружу окровавленные человеческие внутренности.
– А у вас тут уютно…
– Ты хотел рассказать про Охотников, – напомнила я.
– Сначала я хотел извиниться, – смущенно покосившись на разобранные кровати, сокурсник примостился на краешке единственного в комнате стула. – Мне следовало подумать о выборе слов.
Судя по виноватому виду, Райли не только со мной успела сегодня поговорить.
– Просто я не подумал, что ты… будешь считать себя человеком.
– А кем же еще? Я и есть человек.
– Нет, – последовал жесткий ответ. – И лучше тебе как можно скорее перестать так думать.
Я удивленно (и несколько возмущенно: мое дело, что мне думать и считать) посмотрела на Макса – не то чтобы я хорошо знала его, но подобная категоричность мне показалась не в его духе.
– Это почему же, интересно? И что ты вообще имеешь против людей, раз уж на то пошло?
Я
