м и ночью разговаривали о чём-то, но маленький кА особенно не прислушивался, он считал их страшными занудами. Как-то одна из них сказала, что будто бы он пошёл в прабабку, походившую в молодости более на колючую капустную кочерыжку, чем на экзотический цветок. «То же мне», – подумал маленький кактус и исказился возмущением, сошедшим с его зеленой мордашки. Неприятно ему было слышать эти слова, тем более о той, которая засохла.
«Ах, миленькая колючка, как она страдала, бедняжка», – причитала одна из хищных Дионей. «И как похудела в последние денечки, мордочкой осунулась», – пыталась выдавить другая из себя скупую зелёную слезу. Маленький кА был в своем нежном возрасте, когда еще даже не пробились первые не успевшие затвердеть колючки и все тело покрыто ворсинками. «Вот, колючки пробьются и начнет на девочек заглядываться», – шептались старушки.
Однажды кА заметил за собой, что всё чаще и чаще поглядывает в ту сторону, где в своем нежно-розовом керамическом горшке живет юная фиалка. Фио – так её по-простому называет мама, будя около полудня. После этого Фио раскрывает свои глазки, ловит на себе восхищенные взгляды соседей, принимается их протирать ладошками-листиками, свёрнутыми в два изящных кулачка. Затем пропускает по телу негу позднего пробуждения, разводит худенькие ручки в стороны, потягивается.
Поправив на голове свой волнистый чепец, одёрнув несметное число бархатных юбок, Фио расправляет свои трепетные плечики и с томно склоненной головкой приступает к изучению французского: «Je m’appele Fio. Je suis tres belle fille*,» – старательно проговаривает она иностранные слова, которых кА не понимает, но которые кажутся ему такими же красивыми, как и та, что произносит их. Ему остается лишь любоваться своей возлюбленной, которая старательно делает вид, будто бы не замечает взглядов кА.
Как-то раз, утром, все было как обычно. Фио занималась французским и пила свой любимый какао, от которого по всему зимнему саду разносился сладковатый шоколадный запах, а кА играл со своими камешками, представляя, что это машинки. Вдруг она неожиданно посмотрела на кА, а потом быстро задернула шторку. После она еще долго улыбалась тому, что застигла врасплох своего воздыхателя, за которым она одним глазком давно наблюдает. кА даже не успел сделать вид, что он всего лишь раскладывает гладкие камешки-машинки в своем горшке, разделяет их по размеру и
типам кузова, и только случайно отвлекся и взглянул на Фио. Он сидел еще долго, ждал, что вот-вот снова отдернется занавеска и хрупкая девочка в нежном фиолетовом чепце с большими рюшами продолжит свой урок. Но Фио в тот день показывалась только в пять часов вечера. В это время она вместе с мамой Фиолетт вышла подышать вечерним воздухом со своим домашним любимцем, большой блохой Жужжой, которая очень любит поскакать. Жужжа любит прыгать через перекладину, которую вытягивает перед ней мама Фио. Тетя Фиолетт научила Жужжу команде на том языке, который изучала Фио. Тогда она говорит: «Aport!». Каждый раз, когда тетя Фиолетт произносит это слово и бросает перекладину, Жужжа подскакивает и в два счета приносит ее назад. Тетя Фиолетт разводит руками от умиления и гладит довольную блоху.
Мама Фио очень красивая и статная особа. Носит несметное число бархатных юбок, которые очень пышны. кА считает, что все дамы из семейства Фиалковых являются истинными совершенствами цветочной красоты. Ему нравятся их наряды, неотразимые цветы, мягкость лепестков, полная противоположность колючести, которая совсем скоро ожидает его. кА очень любит, когда по субботам тетя Фиолетт, Фио и Жужжа играют «в пикник». Для этого у них есть большая корзинка и мягкая фланелевая тряпочка-покрывало. Они едят засушенные хлебные крошки, смачивая их самой свежей, собранной на рассвете росой, которая спадает на них через открытое окно в потолке каждое утро.
* Меня зовут Фио. Я очень красивая девочка. (франц.)
У кА вырастает первая колючка
– Здравствуй кА! – неожиданно услышал кА за спиной знакомый звонкий голосок.
На настенных часах было пятнадцать минут третьего. кА оглянулся, но не увидел той, кто его позвала. Занавеска Фио была задернута и поэтому кА перевел взгляд на часы. Он уже давно заметил, что взрослые цветы нередко в разговоре, особенно если между ними назревает спор, любят неожиданно посмотреть на часы. Тогда они произносят что-то вроде того, что уже целых четыре часа, а именно в это время им полагается почитать книгу. Вот и кА посмотрел на часы, чтобы хоть немного отвлечься от своей досады.
Потом он все-таки решил еще раз посмотреть на занавеску Фио и заметил, что она едва заметно колышется.
«Ага, так-так», – подумал он, – «Если занавеска колышется, значит, совсем недавно ее кто-то отдернул и снова задернул. Но зачем?» – подумал кА, но так и не смог сам себе ответить.
«Вряд ли бы Фио стала дразниться», – снова принялся размышлять кА, – «Это совсем на нее не похоже».
Недалеко
