кто он и кто такие республиканцы, одновременно склоняя на свою сторону.
Мачете оставшийся единственным вожаком лаццарони сказал д'Алесси за всех что они будут собираться на площади Четырех Кантонов, что через Толедскую улицу – только дайте им оружие и они все разнесут!
На площади, новое название которой решилось отрытым голосованием, толпилось единой массой множество народу. Чувствовался настрой, новая пружина заставлявшая механизм народного состояния двигаться по-иному.
Много было неясного, что заставляло временить с мнениями, но слух что там арестовывали роялистов и Турфаролла!… Заставило собраться здесь и на прилегающих улицах великое множество народу перед новыми зреющими событиями, поэтому оваций ввиду разносившихся ошеломительных слухов почти совсем не было, а стоял однородный нескончаемый вопросительный гул. Кое-где раздавались вопросительные крики, кое-где подхватывались республиканские, и над головами витала общая неясность грядущего.
Остатки полка Турфаролла: две-три сотни занимали небольшой конюшенный двор сбоку от сенатского особняка. Настроений за то чтобы освободить бывшего военноначальника не было и в помине, он был не такой человек среди них, за которого можно было бы заступиться и почему с этой стороны опасностей возникнуть никаких не могло, к тому же особняк все-таки защищался республиканцами Алесси.
Среди люда заметно поднялось оживление, а вызвано оно было тем что к фасаду здания по площади пробирался отряд во главе с д'Алесси, одетого в форму морского офицера, но без королевских регалий. Поднялась буря криков вся человеческая масса пришла в движение. Д'Алесси обернувшись назад только недолго поприветствовал народ характерным ему поднятием правой руки и вошел в приоткрытые двустворчатые двери.
Одурелый, который не сидел никогда ни на одном из лучей, предпочитая разгуливать где придется, сразу обернулся и обратился к вошедшему.
– Могу тебя поздравить, твое предложение с треском провалилось.
Облачко омрачения накатилось на лицо его и это не мог не заметить Одурелый, тем не менее продолжавший.
– И я все так же сенатор.
– А тебе что хотелось бы быть парламентарием? – спросил резко д'Алесси проходя.
– Так хотелось, – не отставал Одурелый с видом подлизы, – Что я был единственным кто проголосовал «за».
Д«Алесси невольно глянул на своих и тех от кого бы он хоть в благодарностях мог бы ожидать поддержки. Сейчас он понимал что предложил неудачное, но все равно как обыкновенный человек был удручен.
– Не подумайте ничего плохого, – поспешил успокоить его Камоно-Локано, – Сенат – древний итальянский орган власти – республиканский, возникший еще до Рождества Христова. И ничего в том удивительного не было что было решено оставить традиционно итальянское.
