и, замедлив шаг, стал привычно читать газету на ходу, когда кто-то спросил дружелюбно из‑за плеча:
– Закурить не найдется?
Макаров помотал головой, продолжая чтение, но желавший закурить придержал его за плечо. Макаров остановился, поднял удивленные глаза и объяснил:
– Не курю.
Перед ним стоял крепкий розовощекий улыбающийся парень. Как и у Макарова, у него, видно, тоже было хорошее весеннее настроение.
– Не куришь, говоришь? – спросил он, задорно улыбаясь.
– Не курю, – объявил Александр Сергеевич, начиная подозревать нехорошее и падая духом.
– Теперь закуришь, – пообещал парень и, широко размахнувшись, въехал кулачищем в скулу Макарова.
Александр Сергеевич взмахнул руками и полетел спиной в непросохшую весеннюю грязь.
– Но почему, почему именно меня?! – в отчаянии вопрошал Макаров.
– Тише, Сашенька, Осю испугаешь, – ласково просила Наташа, успокаивая его и гладя ладонью по здоровой скуле, а другую, где была ссадина, протирая намоченной в одеколоне ваткой.
Макаров вздрагивал, морщился и продолжал вопрошать:
– Нет, я спрашиваю, почему меня?! В прошлом году, в позапрошлом и вот теперь! Я что – боксерская груша?
– Нет, ты поэт, – не согласилась Наташа, – и одновременно ты жертва… разгула преступности.
– Но я не хочу, не хочу быть жертвой! – воскликнул Макаров.
– А что же делать, Сашенька? – Наташа со слезами на глазах прижалась к мужу.
– Наташа… – Макаров обнял жену и сам чуть не прослезился от обиды, боли и благодарности судьбе за то, что у него есть его Наташа.
Макаров сидел на закрытом крышкой унитазе и, держа в вытянутой руке пистолет, целился в предметы, которые здесь были: в свою зубную щетку, в полувыдавленный тюбик зубной пасты, в лежащего на краю ванны пластмассового утенка, с которым любил купаться Ося, в гвоздь, вбитый в дверь санузла.
– Саша… – донесся из‑за двери взволнованный голос Наташи.
Макаров испуганно опустил пистолет и отозвался:
– Да…
– Саша, тебе плохо? – спросила Наташа.
Макаров усмехнулся, посмотрел на пистолет в своей руке и ответил:
– Мне хорошо.
– Правда хорошо? – спросила Наташа, и тревога в ее голосе сменилась радостью.
– Правда хорошо, – подтвердил Макаров и прицелился в зеркало.
– Тогда слушай! – воскликнула Наташа и стала читать:
Здравствуй, моя отчизна,
темный вонючий зал,
я на тебе оттисну
то, что недосказал,
то, что не стоит слова –
слава, измена, боль.
Снова в луче
