сказала сухо и скрылась в темном коридоре квартиры.
– Что-нибудь еще, гражданин чекист? – спросил офицер.
Митроха помолчал, лоб наморщил, прикидывая что-то в своем солдатском уме, и сказал офицеру:
– И это… валенки тоже…
Офицер мгновение поколебался, но валенки с себя стянул.
«Вот ведь и портянки на нем солдатские», отметил про себя Митроха. Но вслух ничего не сказал, забрал и валенки, кивнул – благодарствую, мол – и поспешно бросился наверх. Уже на середине лестницы он обернулся и крикнул глядевшему ему вслед офицеру:
– Зайти в квартиру! Дверь запереть и носа не казать! А то пальну.
Дождался, когда жильцы выполнят его приказ, оглядел валенки, к ботинкам своим солдатским приложил, хмыкнул довольно и ринулся на четвертый этаж.
А бывший окопный прапорщик немного постоял перед закрытой дверью, отдышался, потом усмехнулся чему-то, пристроил на вешалку шинель. Сверху повесил фуражку. Свил с ног портянки, бросил их небрежно на обувную тумбу, сунул ноги в домашние турецкие тапки с задранными носами и без задников и пошлепал в комнаты.
А чемоданчик оставил стоять у двери. До следующего раза. Обещал же тот чекист…
Жена уже лежала в постели. Он разделся, осторожно забрался под одеяло и обнял ее.
– Что-то Евграфыч сегодня расстарался. Жарко.
– Это я его вчера попросила… – сказала Наташа. – Ты же кашлял…
Потом помолчала и выдохнула:
– Слава богу…
– Бог спит, – сказал писатель, поцеловав жену в шею. – И ты спи.
А потом сам вздохнул и прошептал:
– Он бы такого не допустил…
*****
Этот дом на Гороховой видел многое: и балы, что любил давать лейб-медик матушки Екатерины, и тайные церемонии масонских лож, и торжественные собрания блистательных дворян, и подчеркнутую холодность охранного отделения. Слышал прекрасную музыку, секретные формулы новоявленных жрецов и даже выстрелы, когда стреляли в градоначальника. Однако того, что творилось здесь сейчас, старый дом никогда не видывал и не слыхивал.
Шумно было в доме на Гороховой.
Шумно и дымно.
Курили все.
Кто-то уходил в промозглую ночь, кто-то, замерзший и усталый, возвращался. Кто-то стучал одним пальцем по клавишам машинки, старательно шевеля губами в такт напечатанным словам. Кто-то громко требовал адвоката, а кто-то смеялся над этим требованием как над забавной шуткой. Где-то лязгал дверной запор, где-то – затвор винтовки. Там кто-то пел, отвратительно коверкая мотив, тут кого-то били…
Дом жил.
Сто человек работало в то время в ВЧК. Да еще батальон пехотный придан для уличных патрулей, облав на притоны бандитские и сходки офицерские, ну и ежели кого в расход пустить понадобится или, как тогда говорили, «шлепнуть» – как малыша по попке… А еще дом набит
