чтобы быть таковым на самом деле. Наверное, потому, что вся его жизнь была непрекращающейся борьбой против невзгод, Жоан не был готов к этому счастливому периоду своей жизни и боялся, что что-нибудь пойдет не так.
Он не только смог жениться на женщине, которую сильно любил, но и на пороге двадцатипятилетия, благодаря помощи Микеля Корельи и друзей из Неаполя, стал владельцем книжной лавки. Это было его мечтой с того самого момента, когда в возрасте всего лишь двенадцати лет он начал работать подмастерьем в лавке книготорговцев Корро в Барселоне.
Жоан спустился в подсобное помещение и, пройдя через комнату, стены которой занимали полки с бумагой, перьевыми ручками, типографской краской и различными письменными принадлежностями, зашел в мастерскую, чтобы поздороваться с работниками, переплетавшими книги. Многие были беженцами из Флоренции. Работая, они напевали песни своей родины. Жоан вдохнул знакомые запахи бумаги, клея и кожи и взял в руки законченный экземпляр, чтобы оценить качество работы. Он прощупал все внутренние швы и ласково погладил кожу обложки. Удовлетворенно пробормотав что-то, он осмотрел еще пару экземпляров и сердечно похлопал мастера по плечу.
– Молодец, Джорджио. Просто великолепно. Кто работал над этими книгами?
Жоан внимательно выслушал Джорджио, наблюдая одновременно за работой мастеров и подмастерьев, которые сшивали листы бумаги, проклеивали их и обрабатывали кожу для обложек книг. Жоан вспомнил то время, когда он сам проделывал эту работу в Барселоне.
После он зашел в типографию, которая занимала отдаленную часть дома и сообщалась с остальными помещениями через внутренний двор. Там он встретился с Антонио – мастером-печатником, придирчиво разглядывающим только что отпечатанные экземпляры. Запах свежей краски, которую подмастерья наносили на печатные пластины, пропитал все вокруг.
– Ребята очень стараются, – сказал Антонио. – Обратите внимание на равномерность распределения краски и на то, насколько четко буквы выделяются на бумаге.
Жоан придирчиво оглядел работу. Листы были частью «Божественной комедии» Данте Алигьери. Эта книга являлась одной из тех, которые монах Савонарола приговорил к сожжению на своих «кострах суетности».
Произведение было написано не на латыни, а на разговорном языке – старотосканском, очень похожем на современный флорентийский, который образованные люди Италии прекрасно понимали, несмотря на то что их итальянский отличался от этого языка. Большую часть отпечатанных экземпляров Жоан оставлял в своей лавке, часть тиража отправлял в Неаполь, Геную и Барселону, своим друзьям, с которыми совершал книгообмен, а остальное подпольным путем отсылал во Флоренцию с помощью своих флорентийских работников, чтобы восполнить недостаток экземпляров, сожженных на кострах Савонаролы.
Жоан был очень доволен тем, как продвигался процесс издания
