до того, как он успел им воспользоваться. Она была в ночной рубашке, босая, и глаза у нее были совсем сонные. Едва открыв мужу дверь, она немедленно нырнула обратно в постель.
– Сколько времени? – сонным голосом спросила она.
– Десять минут второго.
Комиссар улыбнулся, когда ему пришло в голову, что в другой квартире, более роскошной, чем эта, но куда более безликой, другая супружеская пара сейчас обменивается точно такими же репликами. Мегрэ прекрасно понимал, почему Пуан с женой не чувствовали себя дома в министерских апартаментах. Это была не их спальня и не их кровать. Они были чужаками в огромном здании, где вынуждены были жить и которое, конечно, казалось им не домом, а запутанным лабиринтом.
– Чего он от тебя хотел?
– Признаться, я и сам не очень понял.
Жена не успела до конца проснуться. Глядя, как переодевается Мегрэ, она пыталась осознать услышанное.
– Ты не знаешь, чего он от тебя хотел?
– Скажем так, ему нужно было посоветоваться.
Комиссар не стал прибегать к слову «успокоиться», хотя оно было бы здесь более уместно. Забавно. Ему казалось, что если здесь и сейчас, в теплой и уютной атмосфере своего дома, он произнесет словосочетание «отчет Калама», то рассмеется в голос.
Полчаса назад, на бульваре Пастер, эти слова отдавали настоящей драмой. Затравленный министр произносил их с почти суеверным ужасом. Президент проснулся среди ночи, ибо счел проблему важнейшим государственным делом. А речь-то шла о сорока плохо отпечатанных листах, годами валявшихся на пыльном чердаке и никому не нужных. И обнаружены они были школьным смотрителем, не исключено, что совершенно случайно.
– О чем ты думаешь?
– О некоем Пикемале.
– Кто это?
– Пока точно не знаю.
Комиссар действительно думал о Пикемале, вернее, бездумно повторял про себя три слога, составлявшие его фамилию, и фамилия казалась ему очень смешной.
– Хороших снов.
– И тебе. Знаешь, а разбуди-ка меня завтра в семь часов.
– Почему так рано?
– Нужно будет позвонить.
Мадам Мегрэ уже протягивала руку к выключателю, специально расположенному поближе к изголовью.
Глава 3
Незнакомец в баре
Мегрэ почувствовал легкое прикосновение к плечу и тихий шепот:
– Мегрэ! Семь часов.
В руках у жены была источавшая аромат чашка кофе. Комиссар постепенно приходил в себя, его чувства и разум «включались» по очереди. Так, вразнобой, настраивается оркестр перед началом концерта. Семь часов. Значит, день необычный. Обычно жена будит его в восемь. Еще не открывая глаз, Мегрэ отметил, что день солнечный. А ведь вчера был туман. И перед тем, как воспоминание
