style="font-size:15px;"> – Ладно, – устало проговорил Тэмуджин. – Я это уже много раз слышал.
Помолчали. Тэмуджин размеренно и нарочито шумно отхлебывал хурунгу.
– Что сегодня добыл?
– Гусей и уток.
– Это хорошо, а то им баранина приелась, совсем не хотят ее есть, – Оэлун кивнула на Тэмугэ, молча поблескивавшего узкими щелочками глаз.
III
Перед закатом в айл Есугея пришли Унгур и Сача Беки. Они по-взрослому степенно подошли к двери и, пригибаясь под пологом, вошли в большую юрту.
Оэлун в узком деревянном бочонке сбивала масло. Тэмуджина не было. У очага сидел Хачиун, обгладывал гусиную косточку. Парни, прикладывая руки к груди, низко поклонились сначала онгонам[13], а затем и Оэлун.
– Хорошо ли живете, мать Тэмуджина?
– С помощью небожителей. Вы к нему? Подождите немного, он с Хасаром поехал за кобылицами. Хачиун, что же ты сидишь, смотришь? Уступи место братьям и налей им кумыса.
Парни сели справа от очага, на мужской стороне.
– Сача Беки, что у вас нового? – Оэлун с силой толкала мутовку, сметана с громким чавканьем всплескивала в бочонке. – Давно уже я к вам не заходила.
– Сегодня утром корова отелилась, – принимая чашу от Хачиуна, отвечал тот. – Бычка принесла, да тот слабоват на ноги оказался, еле стоит. Наша мать говорит, что хорошей скотины из него не выйдет.
– Если в полнолуние родился, может, и выправится.
– Бабушка тоже так говорит. Только доить, говорит, не надо, все молоко теленку отдавать.
– До зимы еще окрепнет, сейчас рано говорить.
За стеной послышался голос Тэмуджина. Он за что-то сердито выговаривал Хасару, тот глухо и невнятно отвечал. Сача Беки нетерпеливо заерзал на месте, кося глазами на дверь.
Тэмуджин все не заходил. Сача Беки в три глотка допил свою чашу и поставил на столик вверх дном. Нарочито медленно поднялся.
– Ну, мы пойдем…
– Живите в радости, мать Тэмуджина, – оба с поклонами попятились к двери.
Оэлун, сдерживая улыбку в глазах, склонила в ответ голову. Все еще глядя на опустившийся за ними полог, грустно покачала головой: еще совсем недавно сопли по грязным щекам размазывали, на четвереньках по всему куреню ползали, заставляя матерей искать их, а теперь уже почти женихи.
Тэмуджин с Хасаром сидели у наружного очага. Они удивленно оглянулись на Унгура и Сача Беки, когда они вышли из их юрты.
– Хучара побили! – выпалил Сача Беки, подходя к ним.
– Кто?! – те как ужаленные вскочили на ноги.
– Отойдем отсюда, а то люди услышат, – сказал Унгур и первым двинулся в сторону.
Сели кружком у кожевенной юрты.
– Сегодня Хучар ездил за реку искать своих лошадей, – переминаясь на корточках, негромко рассказывал Унгур. – И нарвался на сонидов. С десяток их, говорит, было. Те увидели и погнались за ним. Хорошо еще, что на моем
Онгоны – изображения предков в виде деревянных и кожаных кукол. В онгонах находятся духи предков.
