ткнул пальцем в Лио, – говорит! Он, говорит, хочет пройтись!
Грало возбужденно размахивал руками и то и дело переводил дух.
– Хм, интересно, – задумчиво сказал настоятель. – Спасибо, Грало, можешь идти. А ты, Лио, присаживайся.
Тут он спохватился: то, что все приняли за животное, могло оказаться кем угодно.
– Или, возможно, мне следует говорить вам «вы»? – сказал он уже без покровительственных ноток.
– Не знаю, – просто ответил Лио. – Как вам будет удобнее.
Норло перешел на привычное «ты» и продолжал:
– Расскажи мне о себе: кто ты, откуда, как попал к нам?
Лио подкатил глаза к потолку, помолчал с минуту и сказал:
– Кто я и куда иду, не знаю, а расскажу, что помню. Первое – это горы. Я лежал на вершине одной и смотрел, как встает солнце. Потом я спустился вниз и шел на восход, – день, второй, третий… Кругом был снег, камни, было очень холодно. Я часто падал и все время куда-то проваливался. Потом я увидел перед собой свет и шел на него. Вставало солнце. У меня подгибались ноги, и я стал ползти. Что-то черное навалилось на меня, и я снова куда-то провалился, а потом сразу оказался в большом зале, где сидели вы и еще другие. Тот… Грало… отвел меня в сарай. Пришли дети и очень много говорили. Я запомнил слова и многое другое из их разговора, чего назвать не могу. Теперь я говорю. Вот и все.
Норло слушал – и не знал, верить ему или нет. Получалось так, что Лио помнит себя с тех пор, как кончилась гроза, и пришел откуда-то оттуда. Настоятель вышел в другую комнату, взял из ящика шкафа подзорную трубу, прошел по коридору и поднялся по винтовой лестнице на дозорную башню, стоявшую посреди монастыря и выходившую окнами на все четыре стороны света. Подойдя к западному окну, он направил трубу вдаль. Долго искать ему не пришлось: от самой вершины горы Аскер шла вниз борозда в снегу, еще не совсем занесенная ветром, а дальше на восток вела цепочка следов. Похоже было на то, что кто-то перевалил через гору, поднявшись с западной стороны и спустившись с восточной. Но кто полезет на гору, если можно ее обойти? Да еще в такую грозу, когда расти там травинка – и ту бы сожгло. Хотя почему на вершине столько снега? Молнии обязательно расплавили бы его. Снегопада с тех пор не было, так откуда же взялся снег? Норло вернулся в глубокой задумчивости.
Лио сидел в той же позе, в какой оставил его настоятель, и смотрел в окно.
«Совсем как аврин! – невольно подумал Норло. – До чего же осмысленный взгляд… И какой редкий цвет… У большинства авринов глаза или карие, или желтые, или зеленые, а у этого – подумать только – синие! Был бы тут Эбас – сказал бы, что эти глаза цвета медного купороса. А какие ресницы! В жизни не видел таких ресниц: вполне годятся на то, чтобы обмахиваться в жару. А шерсть! Ну что это за шерсть – белая, да еще с каким-то непонятным оттенком. Уродец, одним словом. Правда, те два франта, что приезжали недавно из Уэрлериона, говорят – теперь такая мода. Но я им не верю: не бывает такой моды. И сами, как чучела: брови вымазаны углем, шерсть
