этого.
– Хотя, конечно, какая жизнь ожидала Стаса потом? Дело в том, что он был инвалидом с рождения. У него полностью не действовали руки, и парня такое положение в какой-то степени забавляло. Стас был неисправимым оптимистом, не то, что мой Димка. Представляете, зажимал карандаш в зубах или в пальцах ног; так писал и рисовал. Один раз по телевизору увидел сюжет о старушке, которая ногами газ зажигала, и сам попробовал. Чуть дом не взорвал! – Илья грустно усмехнулся, вспоминая, как это было. – Конечно, в дальнейшем игра закончилась бы. Существование инвалидов в России кошмарно, я согласен. Но всё равно… всё равно!
Брайнин ударил кулаком по крышке кейса. Усы его затряслись, и глаза совсем почернели от отчаяния.
– Динка не имела права убивать его! Не по своей, а по её вине Стас таким уродился! Свою Яну я силком на кесарево загнал, чтобы она Динкин подвиг не повторила. А учился Стас хорошо, к нему педагог домой ходил, специалист по обучению вне школы. Нахвалиться не мог! Ребёнок уроки делал, преодолевая неимоверные трудности. Глядя на него, мы все понимали, как счастливы, раз руки имеем. Все наши беды вообще ничего не значат. Мой Димка тройки носит, а у Стаса и четвёрок не было. Он рано повзрослел и понял, что должен надеяться на одного себя. Старался, не зная, как мало жить остаётся… Динка денежной бабой была в ту пору, имела возможность устроить сына в лицей «Столичный». Он чуть ли не самый дорогой в Москве. Но по состоянию здоровья Стаса туда не взяли. Дети стали бы дразнить его, да и преподаватели не умеют работать с инвалидами. Дина моего оболтуса собиралась на оговорённое место отправить, чтобы вырос джентльменом. Но мы с Яной решили к ней в кабалу не влезать. Дина была каждый день разная – то невероятно щедрая, то сволочная до неприличия. Возьмёт и потребует сразу весь долг назад; и бери «бабки», где хочешь. Я ведь Динке на день рождения «Чезет-85» подарил, а теперь сам не рад. Оказывается, она способна на убийство. А из тюрьмы выйдет совсем отмороженной…
– Сколько лет Стасу было в момент гибели? – Я поняла, что Озирский не ошибся, поручив это дело мне. – И каким образом его… Ах, да, «золотой укол»! Вот об этом подробнее, пожалуйста.
Я плохо представляла, как засну после этого разговора. Значит, опять «колёса» и настойки. На аутотренинг у меня нет ни времени, ни сил.
– Девять лет ему исполнилось в мае, за две недели до убийства. Промаялся всю жизнь, хотя по другой примете мог быть счастливым. Он – копия Дина. Вот, смотрите.
Илья достал из кейса симпатичный импортный альбомчик, положил на мой стол. На одном из снимков был изображён сидящий в подушках мальчик-брюнет с широко расставленными бархатными глазами. Ребёнок напряжённо, болезненно улыбался, и я чуть не расплакалась от жалости. Всего девять лет отпустила крохе судьба, да ещё страшных, мучительных, бессмысленных. Их и жизнью-то назвать нельзя…
Чтобы отвлечься, я перевела взгляд на другой снимок – чёрно-белый, свадебный. Высокая тонкая девушка, с тем же лицом, что у мальчика,
