сидели мы не в приёмной агентства, а в тропическом лесу.
– Дину в стюардессы звали, на международные линии. Немецкий и английский она знает. Могла далеко пойти, но из-за Стаса пришлось забыть о небе. Да, конечно, с ребёнком много мороки было.
Узкие глаза Брайнина влажно блестели, и густые брови сошлись к переносью.
– И всё, всё зря! Дина виноватой именно себя считала, и потому не могла уничтожить сына просто как обузу. И, самое главное, почему именно теперь? Собственно, это я и хочу выяснить. Девять лет Дина жила, примирившись с мыслью о пожизненной инвалидности сына, и вдруг… Она любила Стасика, очень жалела его. И никогда не помышляла о том, чтобы от него отказаться…
– С психикой у неё всё было в порядке? – сквозь зубы спросил Андрей.
– На учёте никогда не состояла. Самообладание имеет такое, что я всегда завидовал. Она добивалась всего, чего хотела. Переспала со многими VIP-персонами, вела разгульную, богатую, пёструю жизнь. Не раз говорила, что, пусть и в постели, но диктует свои условия сильным мира сего. И вдруг… Полный крах! Честолюбивые планы сорваны, жизнь перечёркнута. Дина не такая нервная; она всегда сумеет взять себя в руки. На бессмысленное убийство, как пьяная баба, не пойдёт. Она всегда свою выгоду понимала. Ну, если бы на первом-втором году, ладно, а то на десятом! Нянек могла Стасу нанять, сиделок, кого угодно. К тому же Дина молотила, как каторжная, сына неделями не видела. Всё её время съедали блестящее общество и фитнесс-клубы. С чего бы вдруг Стас так надоел Динке, что она его убила? Не в специнтернат сдала, допустим, а насмерть уколола морфином. Я думаю, что-то произошло, и поэтому кузина отважилась на преступление. Но что?! Если, конечно, это действительно сделала она. Я приехал сюда для того, чтобы вы помогли прояснить ситуацию. Во-первых, установить, действительно ли Дина намеренно убила сына. Во-вторых, если это так, разобраться, что же толкнуло её на преступление. В-третьих, если моя сестра невиновна, назвать имя настоящего убийцы. Я говорю от имени живых и мёртвых членов нашей семьи и не постою за ценой ради выяснения истины. Невозможно спокойно лежать в земле или ходить по ней до тех пор, пока остаётся намёк на какую-то зловещую тайну. Мы все привыкли доверять друг другу, и иначе общаться не можем. Доверие исчезло; его заменили настороженность и страх. А я желаю, чтобы оно вернулось в нашу семью, и воскресла прежняя любовь. Пусть правда окажется чудовищной, но я всё равно должен её узнать…
– Как именно произошло убийство? – Озирский безнадёжно пощёлкал выключателем настольной лампы и потянулся, разминая торс. – Нужно знать основную версию произошедшего, чтобы предположить, могут ли иметь место какие-нибудь варианты. Можете ответить на мой вопрос?
– Постараюсь.
Илья лихорадочно потирал ладонью уже заросший синей щетиной подбородок. В очередной раз зазвонил телефон, но Озирский не шевельнулся. На попискивающий пейджер он тоже не обращал внимания.
– Дину обвиняют в том, что она путём инъекции
