на этом самом месте, ровно три года назад.
– Очень интересно, – проявлял корреспондент неподдельный интерес.
– Так вот. Представьте себе: 1941 год, первые дни войны, полчища фашистов взломали нашу оборону на границе и движутся в глубь страны. Глухой хуторок в предгорьях Карпат, наподобие этого. Как-то утром во двор въезжает несколько грузовиков с немцами. Хозяин – вне себя от счастья. Накрывает им шикарный стол, несет сливовое вино десятилетней выдержки, потчует. Все рады, веселятся. Шутки, смех, улыбки. Но тут из леса внезапно выныривает русский танк. Маленький, но очень злой. Он принимается разгонять всю эту богадельню стрельбою из своего пулемета, и еще долго гоняется за фашистами, давя их гусеницами, пока, в конце концов, его не забрасывают гранатами. Потом раненных немцев кладут в уцелевшие машины и увозят на лечение, а погибших с почестями зарывают на краю полянки, ставят им березовые крестики, а русского героя-танкиста обливают бензином и поджигают его растерзанное, полуобуглившееся тело. Затем уходят и те, которым повезло остаться нетронутыми. А хозяин дома спокойно следит за тем, как догорает и рассыпается в прах труп советского танкиста. Но мало того, он еще все эти три года прилежно ухаживает за могилами фашистов, убирает их, цветы приносит.
Выждав паузу, особист плавно повернулся от капитана к украинцу. При монологе старлея глаза у пожилого гуцула с каждой секундой расширялись, и в них наряду с удивлением читалось отрицание. Все сидящие за столом уже покончили с ужином, но никто не решался встать и уйти, боясь этим привлечь внимание особиста.
– Правильно я рассказываю? – испытывающее глядя в расширенные зрачки старика, тихо произнес особист.
– Не так, не так, пан офiцер! З танком все чиста правда, але квiтки не носив. Бог свiдок!
– Не божись, хозяин, ни к чему. Я вон отсюда вижу, что на могилах цветы.
– То не я, то дружина синова, невiстка моя…
– Зови сюда.
– Збожеволiла вона, пан офiцер. Як чоловiка поховала, так в себе i не прийшла.
– А муж где? Где сын твой? Небось, в «Галичину» подался, а? Да и сгинул на чужбине, средь бескрайних русских полей!
Особист явно вошел в раж.
– Шо ти, пан офiцер, на полюваннi вiн застиг.
– На охоте? От чего ж не на рыбалке? Зови сноху сюда!
– Тут я, пан офiцер.
Девушка стояла на крыльце, держась за резные перила.
– Зачем цветы на могилу таскала? – моментально переключившись на нее, рявкнул особист.
Прежде чем ответить, она плавно спустилась по ступеням вниз, мелкими шажками проплыла от крыльца к столу и остановилась в нескольких шагах от старлея.
– Думало, може там, хто про могилу мого Горана поклопочеться…
При этих словах старик тихо и коротко вздохнул, тем особым вздохом, после которого становится ясно: что-то было сказано, чего не должны слышать остальные.
