еще не прочла, а во-вторых, не вижу никакой разницы. Я всего лишь подобрала котенка! – Брови разведчика медленно поднялись вверх, затем скептически изогнулись. И я спохватилась уточнить: – Вернее, он сам ко мне устремился.
– Да неужели? – со смешком протянул многоликий, он сложил руки на груди, качнулся с пятки на носок, передразнивая мой голос. – И что, увидев ту пакость, ты подумала: «Какой замечательный день! Ко мне впервые самостоятельно подошло живое существо!»?
– Я не… – на мгновение стало обидно до боли. – Что значит впервые? Не наводи напраслину.
– То и значит! – рыкнул рыжий сдавленно и наклонился, чуть ли не касаясь меня носом. – Ты – смертьнесущая, бездна, поглощающая силы! Животные чувствуют и ненавидят тебя, нежить принимает за свою родню, а мы, многоликие и двуликие, как и люди, ничего не ощущаем, – и как приговор озвучил: – Оттого и мрем.
Я смутно помнила, что отец запрещал держать в доме живность. Впрочем, необходимости в запрете не было: даже тайно принесенное сестрами зверье сбегало, едва появлялась возможность. Один лишь баран Гошка прижился, стал отцовской гордостью, любимцем семьи и обладателем паскудного характера. Все время норовил меня боднуть пониже спины или ноги оттоптать. Но если он остался, значит, рыжий…
– Ты не прав!
– Хочешь сказать, что к тебе ластился не только треклятый лемур?
– Его зовут Гирби!
– Звали, и он оказался скифом, – жестко отрезал многоликий, нависая надо мной. – И что ты скажешь в свое оправдание теперь?
– Ничего, – произнесла по слогам, – а ты лжешь.
– Не веришь. – Он как-то нехорошо улыбнулся, внимательно разглядывая мое лицо.
– Нет.
– А хочешь, докажу обратное?
– Нет. – Я отступила назад, почти вжимаясь в перила.
– А придется, – ответили мне. – Здесь и сейчас. Знаешь ли, ты нынче в команде, поэтому должна научиться думать, а не на каждом шагу подставлять.
Упрек был незаслуженным и обидным, о чем я и заявила, мотивировав это тройкой мастеровитых должников.
– Для этого не нужно было записываться! Следовало приказать. Они дали клятву. Дали клятву на крови, родовую… Им никуда не деться, слышишь, ты?!
– Слышу и не понимаю, за что ты так взъелся на меня. Все равно получается, что я по дурости подставила только тебя.
– Команду! – взревел метаморф. – Команду! Раньше у них Граф был слабое звено, теперь – ты.
– И что?
– Таррах! – Моей непонятливостью он был удивлен, вернее, даже шокирован. Отступил на шаг, ругнулся и, сжав кулаки, прошипел: – А то, что Граф при всей своей дурости не сдохнет, у него лишние жизни есть! А ты…
Карий взгляд прожигал, энергия, исходящая от Гера, опаляла, наводя животный ужас. И отступить страшно – загрызет, и стоять невыносимо, потому что не только энергетика, но и каждое его обвинительное слово отдавало болью. И не понять, то ли это его переживания,
