style="font-size:15px;"> – Легкий, очень легкий. Слишком широкий для рапиры, но и слишком длинный для парадного меча.
Я производила такую же оценку его клинка, хотя и воздерживалась от озвучивания своих комментариев. Как по мне, слишком тяжелый. Рапира, хотя и заточена по всей длине с обеих сторон, как и мой меч.
– Изогнутый эфес, очень изысканно. А на рукоятке выгравирован герб. Я предполагаю, этот меч принадлежал вашей бабушке?
В моей груди начал разгораться знакомый огонь. Я сглотнула.
– Да.
– Я так и думал. Вам передали его в день похорон, не так ли? Я помню, он лежал на крышке ее гроба.
Я не дала себе времени обдумать глупость собственного поступка, просто подняла меч принца и прижала острие к его шее. Мое дыхание было отрывистым, но руки не дрожали. Его лицо отразило полнейшее замешательство, как будто он не мог понять, чем именно мог оскорбить меня, а затем снова стало спокойным и уверенным.
– Предлагаю вам опустить его.
Я не шелохнулась. Его голос звучал мягко, но в нем слышалась сила, когда он снова заговорил:
– Помните, кто я, герцогиня. Опустите меч.
Я знаю, что тебе все известно.
– Это приказ!
Я видела, как за его спиной бриз раскачивает крону деревьев, срывая с них лепестки, летящие на землю, чтобы быть растоптанными под ногами учеников, для которых уже прозвенел звонок на урок.
За тем деревом было море черноты, а между ними виднелся неровный, обтесанный погодой камень, что торчал из земли. Между темными колоннами стояла, замерев, девушка. Уже не ребенок, но еще и не взрослая, она была одета в черное платье и черную же вуаль, что должна была скрывать слезы. Но слез на ее лице не было. За ней был фамильный склеп, но бабушка ее будет похоронена не там. Ей была оказана высочайшая честь почить в Атенеанском соборе. Дубовый гроб, накрытый бархатом голубого королевского цвета с изображением герба Дома Элсаммерз, стоял на постаменте перед склепом. Там же были меч и кинжал покойной герцогини вместе с другими символичными мелочами, которые оставили те, кто приходил почтить ее память во время церемонии прощания.
– А есть ли смерть? Померкнет свет в вечерней мгле, свой век прожил цветок в земле; бутон, цветок и увяданье, а после лишь воспоминанье; убитый холодом, морозом; пепел к пеплу, прах к праху!
Благословение было произнесено. Люди стояли молча, покачиваясь на ветру, который приносил мельчайшие капли влаги с туч, что сердились на затянувшуюся церемонию, такую бесконечную для тех, кому она приносила больше всего боли.
– Пойдем, Отэмн, ты должна бросить горсть земли. Сделай шаг вперед, вот так, чтобы они увидели тебя.
Прикусив губу, девушка сделала шаг, хотя колени ее дрожали, взяла горсть земли из серебряной чаши и бросила ее на розы, а затем повторила все еще два раза, пока голос рядом произносил:
– Земля к земле, пепел к пеплу, прах к праху. Earthern earn earthern, ashen earn ashen, peltarn earn peltarn!
