она подумала, что перед ней, возможно, сумасшедший. Или это она сошла с ума? Глаза ее забегали по стенам, словно ожидая, что они сейчас рассыплются в прах.
– Мне кажется, вы тоже не понимаете меня. Я не знаю это место. Вообще. Я здесь первый раз в жизни, – четко проговаривая каждое слово, стараясь сохранить уравновешенность, проговорила она.
Лицо мужчины покрыла тень. В его глазах вдруг словно появились сразу миллиарды мыслей – так много, что их хозяин должен был бы прожить вечность.
– Я надеялся, что все все-таки будет не так, но пусть свершится, как должно… – проговорил он глубоким и переливчатым голосом.
Она нахмурилась. Пол стал уходить под ногами.
– Что вам нужно? – твердо произнесла она.
– Пока мне ничего не нужно от тебя, Энди.
Она вздрогнула. Пальцы рук сами собой сжались в кулаки.
– Откуда вы знаете мое имя? Что это за учреждение? Зачем вы взяли меня сюда? – злость затмила в ней сомнения.
Мужчина откинулся на спинку стула, а две тени расплылись, точно туман, за его спиной. Лицо его окаменело, кожа превратилась в белое полотно. В комнате стало темнеть, и тихий голос его раздался повсюду, но уста его были сомкнуты.
– Освободи ей дорогу!
Она почувствовала, как упали путы с ее рук, удар прокатился по телу; она двигалась быстрее, чем могла замечать перемены окружающего, и засвистел воздух в ушах, и залепило глаза трухой, и загремел твердый шепот у нее в голове, требуя что-то…
Она открыла глаза. Невредимая, она стояла в темноте. «Я умерла» – сказала она сама себе, но дунул резкий ветер, и она рефлекторно сморгнула веками. И тут же мрак рассеялся, превратившись в вечерние сумерки. Еще теплилось зарево на небе, а пространство вокруг словно мерцало серебром. Багровая листва мягко шуршала под ногами, откуда-то тихо шумела вода. Земля была сырой и холодной. Она снова была в лесу.
Она прислонилась к дереву. Колючие от инея листья кололи ее голые ступни. Она дрожала, а дыхание тяжело и глубоко прорывалось в грудь. Кровь кипела в сердце, стукая глухо по телу, но постепенно начала остывать. Тревожные и горячие мысли стали замедляться, уступая место тревоге о морозе, который все более и более оседал на коже, сдавливая мышцы, смыкая веки.
Ночь наполнялась шорохами, криками птиц. Она понимала, что засыпает, но оставаться на земле было нельзя. Осторожно ступая, она начала красться куда-то вперед, в черноту леса. Она озиралась по сторонам, хотя ничего не могла разглядеть во мраке. Наконец, она наткнулась на огромное дупло в дубе, забралась туда и уснула, обхватив себя руками.
Утром она с тихими стонами разогнула окоченевшие конечно, а как только она выбралась наружу, кашель разорвал ее грудь. Она упала на колени, хватаясь за горло от боли и за живот от голода. Вокруг нее мелодично шелестели деревья, а яркие, но по-осеннему тонкие лучи солнца переливчато сверкали на влажной траве.
