что же со мной сделают?
– Вот в том-то и вопрос, что с вами можно сделать?
В голосе врача прозвучало, как показалось Соломону Исаковичу, искреннее недоумение.
– Я не знаю.
– Не зна-аю… – передразнила женщина. – Натворят черт-те чего, а потом – не знаю…
Она задумалась, но Соломон Исакович чувствовал, что на самом деле все было известно заранее, и думала она, может быть, о чем-то совсем другом.
– Так вот, – быстро сказала она. – С такими антисоциальными, если они здоровы, поступают просто: в качестве превентивной меры – административная высылка из Москвы. Решайте сами, здоровы вы или больны. Если больны, будем лечить. Но вечно мы тут вас держать не можем, если прежнее лечение не дает результатов, придется применить более эффективные средства. А если здоровы…
Вот она и пришла, беда, которой ждал Соломон Исакович. Что ж, надо решать.
– Я здоров.
– Так и записываем в дело?
– Так и записывайте.
Женщина открыла папку и стала писать. А Соломон Исакович сидел и думал. Вот и пришла пора расставаться с Москвой. Как-никак – почти два десятка лет сравнительно благополучной жизни. Необременительная бумажная работа, где все к нему привыкли и он привык ко всем. Мелкие, но столь важные удобства и сравнительная обеспеченность продуктами питания и предметами первой необходимости, возможная лишь в столичном городе. И – венец мечтаний каждого нормального человека – отдельное жилье. Жаль. Но ничего не поделаешь. Рано или поздно за все в жизни приходится платить. Что означает нынче административная высылка? Вряд ли принудительные работы. Скорее всего, какой-нибудь районный центр в глубинке. Дают ли срок или это на неопределенное время? И выделят ли ему жилплощадь или придется искать самому? Да уж, такой квартиры ему больше в жизни не видать. Да еще с бассейном. Соломон Исакович улыбнулся про себя. А зато приобретенная недавно строительная сноровка может отлично пригодиться: хоть блоки класть, хоть кафель…
– Вы что улыбаетесь? – спросила вдруг женщина.
– Да нет, я так…
Врач отложила ручку:
– Да вы поняли ли меня? Вы поняли, что вас вышлют из Москвы?
– Конечно, понял.
– И вы лишитесь московской прописки и вряд ли уже когда-нибудь получите ее обратно.
– Да уж вряд ли.
– И…
Женщина потрогала кончиками пальцев складки вокруг рта, слегка помяла их, как бы пытаясь разгладить, и Соломон Исакович догадался, что она всегда, каждую минуту, сознательно или бессознательно помнит об этих портящих ее миловидное лицо складках, неуклонно углубляющихся со дня на день.
– Да вы не беспокойтесь, доктор, – сказал он. – Я все понял. Меня вышлют из Москвы, и прописку я потеряю навсегда. И работы такой, что у меня была, я себе не найду. Придется начинать все заново на пустом месте. И, вероятно, надо будет ходить отмечаться. Ну, и все прочее.
– Вы откуда все так хорошо знаете? – настороженно спросила
