все правильно: восемь тысяч, – он держал в левой руке пачку. – А тут на пятьсот рублей больше! – моряк тряс правой рукой пачку двадцатипятирублевок.
– Вот спасибо! Дай проверю! – Тощий взял пачку и начал пересчитывать. В этот момент он и заменил ее на «куклу» – пачку нарезанной бумаги – и отступил от моряка на шаг. Нос начал движение в их сторону.
– Да, ты прав! – обрадованно сказал Тощий. – Тут больше на пятьсот рублей, в спешке проглядел. Вот, пятьсот рублей я вынимаю, а остальное – твое.
Нос быстро прошел рядом.
– Орлы, атас! Менты! – раздался тихий оклик.
Клиент схватил пачку, протянутую ему Тощим, и быстро зашагал к «Альбатросу», на ходу засовывая деньги во внутренний карман шинели. Тощий завернул за дом, где в «девятке» его уже ждал Нос. Машина медленно поехала по Двинской. Только в гостинице морячок достанет деньги, чтобы пересчитать, и увидит вместо пачки из двадцатипятирублевок «куклу»: сверху и снизу две банкноты по двадцать пять рублей, а между ними – нарезанная бумага. Вместо восемнадцати тысяч он получил восемь. После такой удачной «сделки» Тощий не появлялся на «работе» пару дней.
Но в последний раз ему не повезло, и теперь он сидел в КПЗ, откуда его и доставили к Бекетову. Тощий вошел в просторный кабинет лейтенанта. «Интересно, что этому менту надо? Ребята говорили – он ничего», – думал он, приглядываясь к следователю. Форма на менте была сшита не из государственного сукна, а на заказ – из лавсана, который можно купить только на валюту или у моряков с рук. На ногах вместо форменных ботинок – явно дорогие итальянские. «Да эта форма с ботинками потянет баксов на шестьсот», – прикинул фарцовщик. Бекетов предложил сесть на стул напротив и пододвинул к нему пачку сигарет «Кэмел».
– Закуривай, Тощий!
Тощий не любил импортные сигареты: слишком слабые. Но, как говорится, на безрыбье и рак – рыба! Свои-то у него отобрала конвоир в юбке. «Вот баба! Заставила раздеться догола, да еще за член схватила, будто ей это нравится, и говорит: «Моя бы воля – я бы всем фарцам яйца поотрывала!» – а потом дернула так, что кадык заходил от боли. Стерва! Еще бы в двери зажала», – взвыл про себя Тощий. Она швырнула в него одежду и прошипела в самое ухо:
– Вечером достану тебя из конуры. Если не удовлетворишь, то опять шмотки отниму, и просидишь голый до утра!
А тут еще этот мент в импортных ботинках. Ему-то что надо?
– Тощий, скажи-ка мне, среди ваших крутится вот этот тип? – Бекетов положил на стол черно-белую фотографию, на которой он сразу узнал Грузина. Только жаль, на фотографии не вышла золотая коронка во рту. Тощий сильно затянулся сигаретой и выпустил дым:
– В «Альбатрос» приходят тысячами разные люди, разве всех запомнишь?
– Давай сразу условимся. Ты мне сейчас отвечаешь без дураков, а я постараюсь сделать так, чтобы Мампория не попросил лично для тебя годков пять, скажем так, где-нибудь на БАМе. Тут на прошлой неделе был морячок с Севера. Его кинули на десять тысяч косых. Так он на фото опознал тебя, – Бекетов похлопал по лежащей перед ним синей папке и, выдвинув ящик стола, вынул из
