ней стоят многие поколения благородных предков. Наверное, когда-то именно так выглядели всякие герцогини-матери или, точнее, прабабушки, подумал я и спросил:
– Что с вами – вам плохо?
«Герцогиня» отреагировала на мой вопрос нестандартно. Она еще побледнела, хотя дальше вроде было некуда, посмотрела на меня, как на привидение, и потрясенно выдохнула:
– Макс?
Однако тут же спохватилась и добавила:
– Простите, молодой человек, я вас приняла за одного знакомого. Еще раз простите, к старости мое и без того неидеальное зрение стало совсем никудышным.
Понятно, прикинул я. Дед не раз говорил мне, что я – это вылитый он в молодости, и даже показывал в подтверждение пару пожелтевших фотографий. Нет ничего удивительного в том, что эта пожилая дама, судя по всему живущая в том же подъезде, была с ним хоть шапочно знакома и приняла меня за него. Хотя, пожалуй, обращение «Макс» говорит о более основательном знакомстве, нежели просто шапочное.
– Нет, я не Максим Владимирович, я его внук. Вам, наверное, тяжело подниматься? Давайте помогу. На какой вам этаж?
– На тот же, что и вам, – на шестой. Мы с вами соседи по лестничной площадке, если вы сейчас живете в квартире своего деда, мир его праху.
Так я познакомился с Екатериной Арнольдовной Мезенцевой, вдовой известного геолога, доктора наук и лауреата сначала Сталинской, а потом и Государственной премий. Сама же она до выхода на пенсию была химиком. Собственно, за первый месяц все знакомство свелось к тому, что я один раз сопроводил ее в магазин, а потом притащил домой сумки, после чего был напоен чаем с малиновым вареньем. И собирался время от времени повторять подобное, потому как старуха, в отличие от моего деда, явно испытывала определенные финансовые трудности и потихоньку распродавала антикварную мебель и книги, оставшиеся ей от мужа. Так вот, ходить в магазин ей было трудно, а заказывать доставку на дом – неподъемно в денежном плане. И я, временами сам удивляясь внезапно прорезавшемуся во мне человеколюбию, если не вообще душевному благородству, начал покупать соседке продукты по дороге домой. Причем, что уж вовсе удивительно, меня так и тянуло при отчете уменьшить сумму потраченных денег! И это при том, что ранее я не был замечен даже в переводах старушек через улицу. Только в метро иногда уступал им место, да и то не всем подряд, а исключительно особо древним. Чудеса, да и только. Единственная приемлемая гипотеза, которую мне удалось родить по данному поводу, состояла в том, что душевное благородство заразно. Но не бежать же теперь в поликлинику подставлять задницу под уколы! Тем более что оно мне не больно-то и мешало, особенно учитывая, что «обсчитывал» я соседку всего два раза. После первого она долго поила меня чаем, а после второго заметила, что ей, конечно, очень лестна моя забота. Настолько, что, будь она раза в четыре моложе, могла бы сделать определенные выводы. Однако сейчас, будучи старой и страшной калошей, она просит меня прекратить благотворительность,
