мнить что-то из настоящей жизни, что-то хорошее. Но дни в плену тянутся бесконечно, и надежда умирает первой.
Напрягаю ум, ищу в памяти, чтобы не думать о страшном, счастливые воспоминания. Но находить их все труднее и труднее.
Мы здесь всего десять дней (или одиннадцать?), а нормальная жизнь уже кажется далеким прошлым. Мы возвращались с концерта в Лондоне, когда это случилось. Дождь лил как из ведра, мимо проносились машины, но ни одна не замедлила хода. Мы промокли до нитки и уже собирались повернуть назад, когда нас подобрал минивэн. Внутри было тепло и сухо. Нам предложили кофе из термоса, и от одного только запаха мы взбодрились. На вкус кофе был еще лучше. Кто бы мог подумать, что это будет наш последний глоток свободы.
Когда я очнулась, голова гудела и раскалывалась от боли. На губах запеклась кровь. Я была уже не в теплом салоне автомобиля, а в каком-то холодном темном помещении. Уснула? Я вздрогнула от шороха за спиной. Это Сэм попытался встать на ноги.
Ограбили. Нас ограбили и выбросили из машины. Опираясь о стену, я двинулась вперед. Холодный кафель под руками. Я наткнулась на Сэма и секунду-другую держалась за него, вдыхая запах, который так люблю. Постепенно до меня доходил весь ужас случившегося.
Мы находились в заброшенном бассейне. Заброшенном давно и основательно выпотрошенном. Не осталось ничего: ни трамплина, ни табло, ни лесенок. Только глубокая яма с гладкими стенами и скользким полом, из которой невозможно выбраться.
Слышала эта мразь, как мы кричим, или нет? Наверное, слышала. Потому что стоило нам замолчать, как это случилось. Зазвонил мобильный, и мы на восхитительный краткий миг поверили, что к нам спешит помощь. А потом посмотрели на загоревшийся экран телефона, который валялся на полу бассейна, недалеко от нас. Сэм не шелохнулся, и к аппарату побежала я. Почему я? Почему всегда я?
– Привет, Эми.
Искаженный голос на том конце провода мало походил на человеческий. Надо умолять. Просить пощады. Объяснить, что они совершают ужасную ошибку. «Но они знают, как меня зовут», – поняла я, и весь мой запал угас. Я ничего не сказала, и голос с прежней бесстрастной беспощадностью продолжил:
– Хочешь жить?
– Кто вы? Что вам от нас…
– Хочешь жить?
Я молчу целую минуту. Не могу говорить. Язык будто отсох.
Наконец выдавливаю из себя:
– Да.
– На полу, рядом с телефоном, лежит пистолет. В нем одна пуля. Для Сэма или для тебя. Это цена свободы. Чтобы жить, надо убить. Ты ведь хочешь жить, Эми?
Не могу произнести ни слова. Меня сейчас вырвет.
– Хочешь, Эми?
И телефон отключается.
– Что они сказали? – спрашивает Сэм.
Сэм спит рядом. Я могла бы сделать это прямо сейчас.
Женщина коротко вскрикнула от боли. Поперек спины у нее набухали лиловые рубцы. Джейк снова поднял и с резким щелчком опустил плеть. Женщина выгнулась и выдохнула:
– Еще.
Она редко произносила что-нибудь помимо этого слова. Не из болтливых. Не такая, как другие его клиентки. Администраторши, бухгалтерши, секретарши… Сексуально неудовлетворенные, изголодавшиеся по живому общению, все они отчаянно хотели понравиться мужчине, за деньги потчующему их плеткой. Эта была другая. Закрытая книга. Ни разу не намекнула, как вышла на него. Что ее привело. Дала четкие и ясные инструкции – объяснила, что ей надо, – и велела приступать.
Начинал он всегда с фиксации запястий. Туго стягивал их двумя шипованными кожаными ремнями и крепил к стене. Потом надевал на лодыжки браслеты с цепями и приковывал ноги к полу. Одежду она аккуратно складывала на стул и, оставшись в нижнем белье, стояла в ожидании наказания.
Никаких ролевых игр. Никаких: «Пожалуйста, папочка, не надо, мне больно!» или «Я очень-очень плохая девочка». Она просто хотела, чтобы он причинил ей боль. В некотором смысле его это даже устраивало. Любая работа через какое-то время оборачивается рутиной, и ему для разнообразия было приятно иметь дело с клиенткой, не требовавшей от него подыгрывать ее печальным фантазиям. Тем не менее он огорчался ее стойкому нежеланию идти с ним на контакт. Важнейший элемент сеанса садо-мазо – это доверие. Саб должен быть уверен, что он в надежных руках, что доминатор понимает его потребности и обладает достаточным опытом, чтобы сеанс прошел удовлетворительно для обеих сторон. В противном случае игра перерастает в насилие, если не в злоупотребление положением, что в интересы Джейка совершенно не входило.
Конечно, он пытался растопить лед – здесь невинный вопросик, там ни к чему не обязывающая реплика. И со временем выведал, что родом она не из Саутгемптона, одинокая, возраст под сорок. И никаких комплексов на
