тяжко вздохнул:
– Нет, друг мой, видно, нескоро. Король не разрешает. Говорит, я здесь ему нужен.
– Он прав, если подумать, – решив поддержать друга, заметил Люсьен.
Луи непонимающе взглянул.
– Нужно ли вам звание «полковника в слюнявчике»?[4] – прямо пояснил виконт.
Герцог с негодованием ответил:
– Я не новобранец… не понимаю, как вы можете…
– Послушайте, но вы, можно сказать, командуете ротой.[5]
– Ротой командует король, – поправил герцог.
– Это разумеется, – согласился Люсьен, – хотя это формальность, но после капитан-лейтенанта вы первый офицер, ведь маркиз де Жонвель в годах. И уж поверьте, поручик мушкетеров – это не меньше, чем подполковник в армии.
– Я знаю, – улыбнулся герцог, – но вы ничего не понимаете. Мне надоело бездействие.
– По-моему, все военные в том же положении. Войны-то нет.
– Вы не понимаете… – повторил Луи и допил вино.
Уходя домой, Люсьен серьезно заметил:
– Луи, вы бы не пили так много.
– А что? – заинтересованно проговорил тот.
– Не надо, друг, поверь, все будет хорошо.
Луи ничего не ответил на это, только проводил Люсьена каким-то тоскливым взглядом. Разве он с горя пьет? Нет. А с чего? Просто, все мушкетеры лихо пьют. Что же он делает в мушкетерах? Служит королю и отечеству? Луи грустно усмехнулся. Долг дворянина обязывал его поступить на королевскую службу, где герцог проявил себя с лучшей стороны и теперь был уже поручиком второй мушкетерской роты. Но пора признаться самому себе, что только невозможность находиться в доме со своей семьей заставляла его предпочитать службу домашнему уюту.
Отчасти Луи был прав, говоря о бездействии. В мирное время он был обязан находиться в расположении своей роты четыре месяца в году. Служба казалась ему необременительной, но суетной. Однако все не так просто, как выглядело со стороны. Будучи одним из старших офицеров, герцог по необходимости бывал и в казармах, и в Версале. Король стремился держать своих подданных поближе к себе, а к герцогу де Сен-Шели явно благоволил, что многие замечали. Но королю ведь не было дела, что герцог в свои законные неслужебные дни наметил поездку в имение. Так и приходилось лавировать между двором, семьей и своими желаниями. При дворе Луи бывал часто, что нравилось отчаянным кокеткам Леоноре и Элен, но было не по душе самому герцогу, поскольку он ценил свободу и свежий воздух больше, чем необходимость рисоваться в залах Версаля. Но эту необходимость он все же осознавал как важную для будущего семьи, особенно для Франсуа, поэтому не жаловался.
Он умел драться, был храбр и сообразителен, подчиненные слушались его; он был дерзок и весел, пил так же лихо, как скакал в седле, не знал промаха не только в бою на шпагах, но и на любовном фронте. Женщины обожали этого бравого офицера, который умел быть не только дерзким, но и учтиво-нежным, знал, как развлечь и чем угодить, с ним
«Полковниками в слюнявчиках» называли очень молодых, но состоятельных дворян, покупавших старшие офицерские чины. Таким полковникам было по восемнадцать лет, а то и меньше.
В мушкетерской роте в разные периоды служили от 50 до 250 человек. В описываемое время в королевской свите значились две роты по 250 человек.
