никаких подозрений? – уточнил Дронго.
– Никаких. Я сам всё время думаю, кому и зачем нужно было убивать несчастного охранника в санатории. Или выкидывать фармацевта из окна. Не знаю. Я поэтому предложил Геннадию Даниловичу нанять охранников для Сипакова и найти профессионального эксперта для расследования этих преступлений.
– И вышли на меня?
– Вышли на вас, – подтвердил Казберук. – Говорят, что вы лучший. Я много разного про вас слышал. Может, вы действительно сумеете найти того, кто отправлял эти непонятные письма.
Дронго поднялся и прошел к Эдгару, сел рядом с ним.
– Что-нибудь узнал? – поинтересовался Вейдеманис.
– Он не считает, что это неудачная шутка, – вздохнул Дронго, – и похоже, что он прав.
– Это было понятно с самого начала. – Эдгар посмотрел в иллюминатор. – Мы оформим тебя сегодня представителем Ледкова. Чтобы ты мог поехать в прокуратуру как его адвокат.
– Что вы будете пить? – спросила, наклоняясь к ним, стюрдесса.
Дронго взглянул в окно. Пока летели нормально.
– Дайте немного яблочного сока, – попросил он. Когда самолет не трясло, он обычно не брал спиртного.
На следующий день он отправился в прокуратуру, получив все необходимые документы. Он понимал шаткость своего «юридического положения». Следователь могла даже его не принять. Ведь формально Ледкову не были предъявлены никакие обвинения, и он проходил по делу всего лишь свиделем. А адвокат свидетеля не имеет право вмешиваться в процессульную деятельность следователя, тем более что его клиенту ничего не грозит. А тайну следствия пока никто не отменял.
Старшему следователю городской прокуратуры Людмиле Алексеевне Вакуленко шел сорок четвертый год. Из них почти двадцать два она проработала в органах прокуратуры, начав ещё стажером в районной прокуратуре в Туле. Всю свою жизнь она работала следователем и прокуром, получая очередные звания за выслугу лет. Она была некрасивой. Редкие рыжеватые волосы, большие роговые очки, немного выпученные глаза, жесткая линия тонких губ. Может, поэтому она так медленно продвигалась по служебной лестнице. К ней относились с подчеркнутым уважением, отмечая её служебные достижения, но не более того. С мужем она развелась ещё пятнадцать лет назад и воспитывала сына одна. Дважды она встречалась с другими мужчинами, но первый оказался типичным «альфонсом», решившим пожить за её счет, и она его выгнала, а второй, не выдержав давления с её стороны, сбежал сам. Из этих печальных опытов она вынесла твердую уверенность, что все мужчины, кроме её сына и отца, настоящие сволочи, на которых нельзя расчитывать. К тому же она встречалась во время своей работы не с лучшими образцами мужской братии.
Последние пять лет у неё не было мужчин, а в таком возрасте это плохо сказывается на женщинах. У неё начались задержки месячных, иногда подскакивало давление, болел желчный пузырь. Всё это тоже отражалось на её характере. Она становилась злой, язвительной женщиной, уже понявшей, что семейное счастье – почти невозможная мечта, а встретить мужчину
