а мне не слишком хочется подстраиваться под них. Для меня это слишком узко, для них – слишком широко и расплывчато. Стыковки есть, но это не настолько плотное сотрудничество.
Если говорить о йога-центрах – хвалить их или ругать, – можно выделить две большие категории. Есть центры, которые занимаются йогой серьезно. Их можно сравнить с маленькими институтами: у них есть свои исследования, публикации, свой наработанный хороший преподавательский коллектив. А есть просто фитнесы, где йога идет вперемежку с велосипедами, гантелями и так далее. Это несерьезно, но никто и не заставляет туда лезть; я с ними не связываюсь.
– Вас приглашали вести лекции или семинары в институты, университеты?
– За прошедшие полгода после возвращения в Россию (декабрь 2013-го) у меня состоялся один доклад в РХГА для студентов, именно по специальности «эзотеризм и мистицизм». Признаться, я бы сейчас и не хотела возвращаться в академическую среду, зная ее изнутри – с ее карьеризмом и прочими прелестями. Я достаточно устойчиво себя чувствую, мне свобода дороже, поэтому я не пыталась по возвращении в Россию туда втянуться. Хотя отдельные контакты, как я уже сказала, полезны и продуктивны.
– Из чего сейчас складывается ваше мировоззрение? Едва ли это имеет отношение к какой-то одной отдельной религии.
– Действительно, это не имеет отношения к конкретной религии. Началось все с переживания Ахам Брахмасми («я есмь Брахман» или «я – Бог») во время моей третьей поездки к Сатья Саи Бабе в 2002 году. У меня появилось реальное чувство основания в себе как источника деятельности и познания. Я его начала конкретизировать, что вылилось в разработки по «Стратегии самобытности», у которой есть длинный подзаголовок: «Исследование культурных традиций на уровне духовной практики». В этой книге я прослеживаю, как различные духовные традиции связаны между собой, и в конце концов при совмещении разных практик возникает концепция объемного пути. Это развитие не в одной структуре, а охват сразу нескольких культур. Подобные пересечения оптимизируют практику, ведь когда застреваешь в одной системе, возникает инерционность, зашоренность. В конечном счете очень часто это приводит к автоматизму.
Это можно регулярно наблюдать в монастырях, когда монах до конца жизни метет дорожки, а молитва или мантра уже как пластинка воспроизводится, но, даже проведя 30–40 лет в монастыре, он, можно сказать, ничем не занимается. Это мало отличается от старой девы в богадельне, которая вяжет чулки до самой старости. К сожалению, такого действительно очень много – что на личном опыте я тоже поняла.
Стыковки традиций заостряют переходы с практику на практику, они заставляют оптимизировать самосознание. При этом, разумеется, наработки в одних практиках никуда не исчезают, они задействованы в других. Именно здесь для меня самое интересное поле исследований. Я этим занималась в Азии, где можно выделить три главных традиции – индуизм, буддизм, даосизм.
