тонкие нити – спокойной старостью дышали высушенные травы, апрельский ветер пьянил, сам пьяный; мятно журчали в нем лесные ручейки, пряная земля открывала свои поры… Аромат этот щекотал ноздри – но места ему не хватало, и он заполнял легкие, а оттуда расходился по всем тропинкам тела; он баюкал, ласкал, мурлыкал.
Глаза мальчика сияли. Вот оно, совсем рядом, – то, чего он искал, запах, который может принадлежать только одному существу на свете.
Матери. Его настоящей матери.
Он обернулся.
За проломом открылся лаз. В конце его было отверстие, из которого шел мягкий, какой-то льняной, свет. Не замечая новых царапин, очарованный ребенок пополз по нему – мучительно медленно, будто чьи-то сильные руки держали его, не хотели отпускать. Но – шшш! – зашуршал под ногами песок, и он оказался в небольшой пещерке.
В стенах сверкали тысячи голубых кристалликов. Откуда-то сверху падали на них лучи, играя и мечась от одного к другому; даже песчаные прожилки между ними и те светились. Но в центре, в ослепительном ореоле, сидела она – что ему было до каких-то стекляшек?
Он превратился в живое, трепещущее зеркало и стоял теперь, отражая ее русые волосы, ясный лоб, снежную улыбку.
Но ее ладони раскрылись, и он подался вперед, к светлой королеве, благоухающей такой нужной ему любовью. Каждый шаг взметал мириады песчинок; каждый шаг длился год. Он забыл о черном подвале за спиной, об отце, о себе…
Сделан последний шаг, и вот она уже вливает в него тонкими пальцами запоздалую ласку…
Мальчик лишь смутно представлял себе, кто она. Знал лишь самое главное: она ему мать (женщину, которую он называл раньше этим именем, он отбросил легко, как куклу), и он не уйдет от нее ни за что в жизни…
И не ушел. Он просидел с ней целую вечность, и она пела ему колыбельные теплым, чуть суховатым голосом. В земле ширились провалы, и вот уже, задыхаясь от бессильной злобы, поползли в них муравьиными вереницами гнилые камни, за ними ломаным строем прошли серые доски, потом засосало стены, и последним багряным отсветом полыхнуло отцовское лицо.
А они все сидели и сидели. Он уснул у нее на коленях, и видел он сны, а потом…
…косматая лапа схватила его за волосы и потащила обратно в подвал, мимо бочек, навстречу хмурому осеннему дню. А белая королева съеживалась, удалялась, пока не остался от нее малюсенький солнечный зайчик, застрявший в его зрачках. И когда отец бил его, зайчик пробирался по извилистым тоннелям памяти, чтобы уснуть в тревожной глубине – и родиться когда-нибудь вздохом.
2. Друг
Таинственным летним утром Кнопка распахнул окно.
Это было цветное утро. Лазоревое небо, белопенные облака, изумрудная зелень – словом, все дышало ярким великолепием. Как поверить, что все это настоящее? Такое бывает только на картинках… Кнопке даже представился художник: вот он, большущий, таинственный, стоит один в предутренний час и гигантской кистью раскрашивает землю
