её в губки:
– Не важно!
Она пожала плечами.
– Ну ладно. Ты сегодня не уходишь чепарить?
И сразу всё погрустнело. Навалилась тоска, нет, не зеленая. На него обычная тоска уже давно не находила. Тут, на Троигенде, единственной живой планете системы Караган, два белых карлика ей светят, тоска тут… Бесцветная, безвкусная, беззвучная – оглохли уже все от нескончаемого грохота, зато страшно смердящая! Помои, трупы, гниль. Еда и та гнилая, здесь питаются падалью, причем специально – почему, прогрессоры разобрались. И доказали даже, что местные вполне могут есть «нормальную», по нашим земным меркам, пищу. Но… Падальщики! Ждут пока полежит, а потом в рот. Собирают целые компостные кучи, собственное, простите… Вот. Зубы не чистят. Евгений Ромашов, прогрессор-контроллер сектора 5, ДП-5, в первые дни подойти даже ни к кому не мог, пока не по привык. Долго приживался, месяц. Но еду готовил только свежую, ну или какой-то там запредельной десятой свежести, главное не гнилую… И Настю приучил. С боем не вышло, а вот по любви уже – еда стала съедобной, по его понятию. А ей было всё равно! Кстати, Настю отнюдь не звали Настей, это Ромашов её так назвал. Она – местная, служанка его. Каждому чепару, должность, вроде дипломата, как крингу (аристократу), полагалась кушатка – то есть она – Ныт. Всё тут, какое-то, жуткое… Красивой, очень нежной, тонкой как оказалось девушке – и такое имя.
– Ну какая ты – Ныт? Настя. Давай, я буду звать тебя Настя? Настенька…
По любви отозвалась.
– Ты уйдешь?
– Чепарить… Не хочу… – Ромашов погладил её по плечам, – Но придется, что делать. Ург Мак беситься будет.
Она сидела на его коленях, а он на скамье, затянутой шкурой. Настя прижалась к его груди, словно спряталась и оказалась сразу такой маленькой, черненькой мышкой. Не знал бы Ромашов, как бы он выживал тут, если бы не появилась вдруг Настенька. Рапорт о психической болезни, разве что… Но потом только отставка, не только из прогрессоров, но и из флота дальнего действия. Пенсия и лечение… Нет, только не рапорт, а терпение… И вот, на тебе – влюбился. В туземку.
– Посидим ещё чуть-чуть… – Ромашов поймал её теплый взгляд: «Ничего-то ты не знаешь, ничего… Небо – скалы, там, где-то гора Хуга, говорите… Эх, посол, посол-перебежчик, из-за Хребта Газу… Забрать тебя надо отсюда, нечего тебе тут делать. Взять и увезти с собой. Но это, однако, похлеще рапорта о психической болезни, это уже трибуналом пахнет. Тут и флот для меня закроется, но ладно уж… И пенсии не будет – ладно. Усыпить могут, как нарушившего Устав «Согласия и Помощи» развивающимся, и её, бедную девочку.
В руке дрогнуло, сжалось ещё, ещё… Ромашов замер. «Вызов… Сейчас мигнет. Настя-а-а…» – он тут же закрыл глаза – это означало прием, расслабился, прочистил мысли… Пустота… Лучше даже говорить просто «Пусто, пусто… И… Образы ушли… Ушли, сказал» – обнял Настю покрепче, в глазах вспыхнула диспетчерская и он услышал:
«-Прогрессор – Арг, прием. Арг! Прием!» –
