.
Секретарша Делла Стрит сжала его руку, лежавшую на перилах:
– Я никогда не забуду этой поездки, шеф. А прощанье было таким печальным и торжественным.
Мейсон кивнул, коснувшись подбородком висевших у него на шее венков из алых, белых и лиловых цветов.
– Хотелось бы остаться? – спросил он.
– Нет, но это навсегда сохранится в моей памяти.
Мейсон сказал:
– Поездка была чудесной, но мне не терпится поскорей вернуться к делам и вступить в бой. Там, – махнул он рукой в сторону пляжа Уайкики, – осталось нечто такое, что цивилизация еще не смогла убить: приветливые люди, чудесная природа, где время течет незаметно. Я покидаю этот рай и возвращаюсь в город с его шумом и телефонными звонками, возвращаюсь к клиентам, которые будут лгать мне и в то же время требовать, чтобы я честно защищал их интересы. И ты не поверишь, Делла, я никак не дождусь, когда вернусь туда.
– Вполне понимаю вас, шеф, – сказала Делла.
Пароход набирал скорость, и его корпус дрожал от работы машин. Тропический бриз шевелил лепестки цветов на груди Мейсона и Деллы Стрит. Адвокат смотрел то на цепочку береговых огней, то на белую пену воды у борта.
С нижней палубы кто-то бросил венок, и он лениво закачался ярким цветным кольцом на темной воде. В море тут же полетели и другие венки: пассажиры отдавали дань старинному гавайскому обычаю.
Мейсон снисходительно сказал:
– Это новички, «малахини». Их венки вернутся в гавань. Нужно было дождаться Алмазной Головы и там бросать.
Они перегнулись через перила и посмотрели на пассажиров, стоявших на нижней палубе.
– Ту пару мы видели вчера в китайском ресторане, – заметил Мейсон.
– С этой девушкой я занимаю одну каюту, – сказала Делла.
– Кто она такая?
– Бэлл Ньюберри. Ее родители в триста двадцать первой каюте.
– А кто ее дружок?
– Рой Хангерфорд, – ответила Делла. – Но он не ее дружок.
– Ты шутишь, – сказал Мейсон. – Я заметил, как он смотрел на нее вчера вечером.
– Вы даже не представляете себе, как действуют на мужчин тропики, – рассмеялась Делла. – Вы обратили внимание на высокую голубоглазую девушку в белом платье… Ту, что стояла на нижней палубе с отцом?
– Обратил, – сказал Мейсон. – А что?
– По-моему, у нее серьезные виды на Хангерфорда. Это Селинда Дейл, а ее отец – Чарлз Уитмор Дейл. Они занимают роскошную каюту люкс.
– Ты немало узнала, Делла, – сказал Мейсон. – А теперь пора бросить наши венки.
Она кивнула.
– Один я оставлю для прощального обеда и попрошу стюарда положить его в холодильник.
Они бросили венки в воду.
– Почему, – сказала Делла, наблюдая, как они исчезают во мраке, – все то, что в Америке мы считаем суеверием, на Гавайях кажется таким обычным?
– Наверное, потому, что здесь люди верят в это, – сказал адвокат. – А вера – огромная сила.
– Или массовый гипноз?
– Можно назвать и так.
– Сюда идут родители Бэлл, – сказала Делла. – Наверное, хотят познакомиться с вами.
Мейсон повернулся и увидел невысокого худого мужчину лет пятидесяти пяти, с широким лбом, пронзительными серыми глазами и стройную моложавую женщину. Та с интересом оглядела Мейсона, потом с улыбкой поклонилась Делле Стрит. Ее муж только мельком взглянул на адвоката и его спутницу.
– Ты знакома с ними? – спросил Мейсон.
– Да, они заходили в нашу каюту.
Адвокат снова посмотрел на пару на нижней палубе:
– Странно, но мне кажется, что я где-то встречался с этой девушкой.
Делла Стрит рассмеялась:
– Просто она очень похожа на…
– На киноактрису Уинни Джойс! – воскликнул Мейсон. – Ну конечно!
– Эту похожесть мисс Ньюберри подчеркивает еще прической. Кроме того, она, по-моему, копирует манеры Уинни Джойс… Ну что ж, шеф, я пойду к себе в каюту. Увидимся завтра.
Делла ушла. Пассажиры разбрелись по каютам, палуба опустела. Мейсон остался один.
Вдруг его окликнул женский голос. Он повернулся.
– Мистер Мейсон, я миссис Ньюберри, – сказала женщина. – Моя дочь живет в той каюте, где и ваша секретарша, от нее я и узнала о вас. Мне необходимо
