жизни. Так или иначе, информация о его жизни обрывочна и представляет собой скорее наплыв ассоциаций и рефлексий, чем структурированный набор фактов. С другой стороны, такая «биография» позволяет лучше понять, как выкристаллизовалось решение философа уйти из жизни, которое не было, да и не могло быть спонтанным – Делёз даже интервью не любил давать, т. к. приходилось отвечать на вопросы без предварительных раздумий.
Впрочем, кое-что о его жизни все же известно: у него была семья, он жил в престижном районе Парижа, в последние годы тяжело болел, что и побудило его, в подражание древнегреческим философам, выброситься из окна в декабре 1995 г., восславив таким парадоксальным образом жизнь и подтвердив свое жизнелюбие. И еще – будучи создателем целого ряда концептов философии постмодернизма[11], он самой смертью удостоверил свою глубинную приверженность идеям множественности существования: переживание собственной болезни роднило его со Спинозой и Ницше, а добровольная смерть – с философами Древней Греции.
Делёз прожил всю свою жизнь в 17-м округе Парижа – одном из наиболее «престижных» районов столицы. Его жизнь там была чем-то сродни «падению» из довольно богатого квартала возле Триумфальной арки, где он родился, через различные квартиры во время войны, в ремесленный, «пролетарский» квартал округа. Даже само это передвижение может трактоваться как символ постепенного перехода философа к левой идеологии, к которой он, однако же, не относился уж очень серьезно.
Жиль родился в буржуазной семье, придерживавшейся консервативных (правых) политических убеждений. В одном из телеинтервью, обнародованных – по его настоянию – уже после смерти философа, он говорит, что почти не помнит своего детства. Отмечает, что у него исчезли самые ранние воспоминания, что он не является архивом – нет смысла хранить вехи личной жизни, поскольку их наличие ограничивает мыслительную свободу творца.
Делёз утверждает, что его детство на самом деле ничего не значит, полагая, что писательская деятельность не имеет ничего общего с индивидуальностью, она не является личным или частным делом. Письмо, говорит он, – это становление-животным, становление-ребенком, и каждый, кто пишет, делает это ради жизни, ради того, чтобы стать кем-то, кроме писателя, или чем-то, кроме архива. Делёз настаивает на том, что рассказывать о собственной жизни – занятие столь же неинтересное, сколь быть личным архивом, хранящим воспоминания о прожитых годах. Намного интереснее быть автором, а не собственным мемуаристом. Автор – как его понимает Делёз – не обращается непосредственно к своей личной жизни, не копается в семейном архиве, а, наоборот, старается быть «ребенком вообще» и описывает мир сквозь призму детского безоценочного взгляда, признающего многообразие форм культуры. Что интересного в детстве? – спрашивает Делёз. Возможно, отношения с родителями, братьями и сестрами, друзьями, но все это – лишь интерес к конкретному человеку, а не
