почти вплотную и сказал:
– Таких красавиц грех держать за закрытыми дверями! Надо почаще, девоньки, выходить на люди, и тогда, клянусь Аллахом, мы подыщем для вас таких женихов, каких не имеет ни одна дивчина в Немирове!.. Вы согласны с этим?
Девушки промолчали, не зная, что ответить. А гетман повел речь дальше:
– В воскресенье, в день моего рождения, я устраиваю праздничный ужин и приглашаю вас к себе. Я хочу, чтобы вы стали украшением этой вечеринки, а то мои вояки только и знают, что дуют горилку и хвастают своими победами на поле боя и над женщинами! Думаю, что в вашем присутствии они будут смирными, как ягнята; и галантными, как придворные шляхтичи польского короля… Я жду вас, красавицы!
– Спасибо, – прошептала Стеха посеревшими от страха губами, понимая, что отказ оскорбил бы гетмана и навлек бы на них его гнев.
– Почтеннейший эфенди, – поклонился Ненко, обращаясь к гетману, – турецкой женщине не положено…
– Ты вздумал учить меня?! – вспылил Юрась, перебивая Ненко. – Я оказываю честь твоей сестре, по нашим обычаям!..
Юрась еще раз окинул взглядом девушек и махнул рукой, позволяя уйти. Потом, отдав распоряжение, где разместить новый татарский отряд, отпустил всех, кроме личной охраны.
– А теперь – к яме! – коротко кинул он. – Если кто пришел с выкупом, пусть войдут в крепость.
6
Яма была рядом, посреди площади. Из-под широких, покрытых изморозью камышовых матов, поддерживаемых длинными сосновыми жердями, поднимались клубы пара. Пахолки быстро оттянули один мат в сторону и спустили вниз лестницу.
Юрась остановился у самого края ямы. В нос ему ударил такой тяжелый дух, что он отпрянул. Из глубины донесся глухой шорох, послышались стоны, хриплые простуженные голоса. В полутьме ему удалось рассмотреть внизу темные фигуры, обросшие, изможденные лица. Одни узники стояли, другие, обессиленные, измученные пытками, лежали на ворохе мокрой зловонной соломы и дрожали от холода. Зло и страшно блестели воспаленные глаза.
На время в яме установилась тишина. Потом вдруг вверх потянулись грязные скрюченные руки.
– Ясновельможный пан гетман! Смилуйся! За что такие мучения?
– У меня нет никакого золота! Хоть убей – нету! Напрасно истязаешь…
– И у меня нету! Это злой наговор. Какой я богатей – одна слава осталась… Было когда-то, да все сплыло… Отпусти, пан гетман!
Юрась сердито топнул ногой.
– Молчать! – Глаза его горели, как угли, а лицо еще больше побледнело – даже мороз не смог вызвать на нем румянец.
Пахолки привели от ворот трех женщин. Они опустились перед гетманом на колени.
– Смилуйся, батюшка!
– Не губи наших мужей!
– Будь доброй душой! Отпусти их с Богом!
Юрась кивнул, чтобы они поднялись, а потом строго спросил:
– Выкуп принесли?
– Принесли, батюшка! Принесли! Все, что имели!
– Кладите сюда! –
