style="font-size:15px;"> Димка с интересом посмотрел на меня, но ничего не сказал. Мы выпили, и я спросила:
– Какая кошка между тобой и Фоминым пробежала? Вы из-за последней работы собачитесь и ненавидите друг друга?
– Если бы! – хмуро отозвался Сорин. – Все намного хуже. Французы решили снимать фильм о выдающихся документалистах на постсоветском пространстве, и в их список попал Фомин. Попал, и черт с ним! Но иностранцам нужен образ несгибаемого борца с несправедливостью и отчаянного парня, прошедшего горячие точки! А фильм о Чечне снимали мы с Шуриком, да еще знакомый британский стрингер Фомину кадров накидал. Сам же он в это время дегустировал вино у друзей в Тбилиси.
– Постой, – прервала я, – но по Евроньюс показывали его на передовой, да и Олега он откуда-то знает?
– Правильно. За сутки до приезда иностранных журналистов в Чечню его по распоряжению отцов-командиров доставили на наш блокпост на специальном вертолете. Там он познакомился с Олегом, потом всю ночь квасил, а утром, измученный лицом и телом, встречал зарубежных коллег и даже что-то им объяснял, как бывалый вояка. С ними же и улетел восвояси.
– Да фиг с ним, чего ты так переживаешь, – удивилась я, – фильм-то получился хороший, да и времени с тех пор прошло немеряно!
– Да мне бы наплевать на все это, если бы не одно обстоятельство: Фомин сюда приехал, имея, как Владимир Ильич, две программы: «максимум» и «минимум», – с досадой объяснил Сорин. – В соответствии с первой, я должен рассказать в кадре о его беззаветном мужестве на фронтах гражданской войны, – это ему надо для имиджа, бабок и дальнейшей карьеры. Ну, а если не соглашусь, то обязан помалкивать и не мешать тем, кто на это решится.
– Вот свинья! – искренне возмутилась я. – А возле Олега чего он вертится?
– Я не спрашивал, но думаю, с той же целью. Но Роднин на это не пойдет. Я видел его в деле: он парень смелый, даже храбрый и на своей шкуре испытал, что пережили те, кто там был. И плести небылицы о вымышленных подвигах какого-то авантюриста не станет.
– А какая разница между смелостью и храбростью?
– Смелость может быть безрассудной, одноразовой, случайной и даже спьяну, – пожал плечами Димка. – Ну, а храбрость – это стабильное умение владеть собой в моменты наивысшей опасности.
– И все это – про Роднина?
– Все поражались его хладнокровию, – кивнул Сорин. – Ему многие ребята жизнью обязаны.
– Дима, – вдруг спросила я, – а Роднин хороший нейрохирург?
– Международное светило.
– Что же он на блокпосте делал? Перевязывал раны?
– И это тоже. Однажды, рассказывали, даже операцию провел в полевых условиях.
– Но чем он там постоянно занимался?
– С ребятами общался, при допросах боевиков присутствовал, поскольку арабский знает, оборону держал вместе со всеми.
– А не кажется ли тебе это странным? Насколько я понимаю,
