себя так обидел, схимник? – полюбопытствовал Димка, созерцая яркий квадрат скромных размеров на заборе. – Краски не хватило? На улицу любоваться ходишь?
– Пчелы волнуются, – отмахнулся Петр. – Цветов не видят, на стену кидаются.
Димка заржал:
– А зачем ты вообще всю эту ерунду затеял? Такой плетень замечательный был, – не плетень, а произведение искусства!
Петр что-то буркнул и бросил острый взгляд на меня. Я внимательно наблюдала за его реакцией.
– Или опять с кем-то поспорил? – не унимался Сорин. – Ой, смотри, Петька: три раза срок на зоне тянул из—за дурацких споров, а в четвертый раз вляпаешься, – сядешь надолго!
– Ну, что ты к нему привязался? – вмешался Олег. – Это его территория, – что хочет, то на ней и рисует. И какой криминал в заборе?
– А если родимчик хватит слабонервных прохожих, ты станешь отвечать, что ли? – закричал Димка. – Зачем он из своего огорода бастион сделал? Да еще расписал его, как пасхальное яйцо?
– Чтобы соседи за яблоками не лазали, – пробормотал Петр, расставляя миски на дощатом столе, застеленном льняной скатертью.
– Какие соседи?! – остолбенел Сорин. – У тебя же рядом почти никого нет! Или боишься, что древняя бабка, которая молоко носит, станет через забор ночью сигать? Так она на терминатора не тянет! Да и кто шедевр твоего маляра оценит впотьмах, будь там хоть сам Дракула изображен?
– Прошу к столу, – невозмутимо провозгласил Петр, не обращая внимания на Димку. – Все свеженькое!
Это была его любимая мантра, за которой следовало настоящее пиршество. Кроме того, что исходные продукты у Петра всегда отличались свежестью, он умел их изумительно готовить. Блюда, как правило, были простыми, но запеченные на костре и сдобренные только ему известными травами, имели вкус и аромат восхитительный! Петр как—то вскользь обронил, что главное в кулинарии – приправы и время приготовления, и сведения эти он почерпнул из старинной книги, обнаруженной в бабушкином сундуке.
Когда мы поели и перешли к Димкиному любимому десерту, – молоку с белым хлебом и медом, завязалась непринужденная беседа. Поговорили о делах, о погоде, о форели и грядущем урожае слив, который обещал быть умопомрачительным. Сорин поведал Петру о новшествах в меню Автандила.
А затем плавно перешли на Чечню и Петькину службу в армии. Я отвлеклась, и вдруг с изумлением и возрастающей тревогой обнаружила, что тема крутится вокруг взрывов, тротила и бомб. Заметил это и Роднин, и спросил в лоб:
– Я не понял: ты рыбу глушить собираешься или как?
Петр смутился:
– Ну, скажешь тоже! Я браконьером никогда не был, просто навеяло…
– Навеять может стихи, – отрезал Олег, в упор глядя на него – а ты все о взрывчатке…
– Что-то случилось? – поддержал Сорин. – Колись, Петька! Не случайно же
