со стороны красных ответный удар был воистину зубодробительным. Красные шли, чтобы напоить коней в Висле и вымыть сапоги в Рейне. Довольно быстро польская армия была отброшена от Березины и Днепра к стенам Варшавы. Антанта всполошилась. Смелости пану Володыевскому было не занимать, а вот военных талантов явно не хватало, хоть он к тому времени и успел произвести себя в маршалы. Французские покровители срочно прислали ему на помощь начальника штаба самого маршала Фоша генерала Вейгана с целой свитой опытных офицеров. «Восточный бастион Европы» должен устоять во что бы то ни стало! Но наш князь Понятовский оказался в щекотливом положении. С одной стороны, Польшу надо спасать, а с другой – смерть как не хочется отдавать лавры победителя какому то Вейгану. Потому оба спасителя Польши, по свидетельству современников, сидели в варшавском Бельведере (см. примеч. 10) по разным кабинетам и общались между собой дипломатическими нотами.
У красных между тем дела шли всё хуже и хуже. Слишком велики были темпы наступления, слишком растянут фронт и коммуникации. Брошены в бой последние резервы, на исходе боеприпасы. Первая конная, как уже было сказано выше, с большим опозданием повернула на Варшаву с Львовского направления. Уже нет надежды дойти до Рейна, взять бы Варшаву! Командующий Западным красным фронтом Михаил Тухачевский с трудом собирает к северу от Варшавы кулак из потрёпанных частей для решающего удара… Но мудрый генерал Вейган разгадал замыслы красного командования и расставил западню войскам Тухачевского. Вовремя нанесённый контрудар, подрезавший северную группировку, смешал карты азартных красных игроков. В штабах воцарилась паника, вмиг всё рухнуло, пали духом измотанные красные войска и побежали обратно на восток. Чудо на Висле! Спасена Польша! И спасена репутация новоявленного Стефана Батория, а ведь как недалёк был он от позора, уже варшавские газеты требовали его отставки, уже сам считал он дело всей жизни проигранным! А теперь – триумф. Весело понеслась на восток польская кавалерия, захватывая трофеи и пленных. Пленных было много – десятки тысяч, грозные пролетарские армии практически перестали существовать. За колючей проволокой лагерей беспощадно косил их сыпной тиф… Ясновельможные паны брезгливо воротили носы от этой копошащейся, оборванной и вшивой массы.
Наш Стефан Баторий, ещё видимо не совсем отойдя от шока, проявил рыцарское отношение к поверженному противнику и выдал такой вот мемуар: «Столь длинные марши, прерываемые к тому же боями, могут служить к чести как армии, так и её руководителей. Особенно же нельзя отнести к числу средних величин и посредственностей командующего, который имеет достаточно сил и энергии, воли и уменья, чтобы проводить подобную работу». (См. примеч. 11.) Но затем славный маршал поостыл слегка, приосанился, напыжился и изрёк следующее: «Основная слабость красных заключалась в неспособности
