От этого холодного и прожигающего взора, внутри что-то в нем сотряслось. Пренебрежительно смотрела она на него и на ее лицо легла печать ухмылки. Оба молчали, он с выжиданием, она с высокомерием. Наконец она произнесла:
– Перед тем как ко мне обратиться, такие как ты должны встать на колени.
После такого ультиматума, он окончательно растерял все слова и отступил назад. Ее ухмылка превращалась в ледяное презрение. Вновь наткнувшись на кресло, он решился задать вопрос и пробормотал:
– Почему я должен встать на колени?
С легкой досадой выпрямившись на стуле, она ответила:
– Потому что я – женщина. И не только предо мной ты должен стоять на коленях, но и перед всеми женщинами. Почему? Да потому что ты – большего недостоин. И в данном случае, для тебя это даже награда.
Он невольно подумал о том, что ему никогда не захочется встать на колени перед миссис Левсон или супругой Фальсона. А перед ней тем более. Но тут же его мысли вернулись к образу жены – такой властной и ласковой одновременно, что благодаря этому, возникшая тонкая смелость позволила ему заявить:
– Я могу быть коленопреклоненным только перед своей женой.
– Не можешь, а обязан! – Отрезала она, вставая и делая размеренные шаги у края сцены. – Опять гордыня? Ах, как мне это на руку!
Он схватился за спинку кресла, ощущая непонятно накатывавшуюся дрожь. Вопрос приготовленный Вирджинии никак не мог у него прозвучать, будто она своим поведением парализовала его. И окончательным выстрелом, заставившим его прислониться к креслу, были ее резкие слова:
– Она подает на развод!
– Что?
Эмоциональный гром прожег его сознание. Он сползал на кресло с ощущением, что продолжает расплачиваться за свою гордыню, за неуважение проявленное к Эннабел. И весь его мир оказавшийся таким лживым по мировоззрению, рассыпался под этими рикошетными словами. Он добился того что хотел, но получил сбывшееся желание в виде обратного действия, когда он осознал свои ошибки и уже не собирался требовать развода. Но он не учел единственный момент – желая развода, он начал за это платить. А если платишь, то и получаешь то, за что заплачено. И как жестокое напоминание почему ситуация привела его к судьбоносной выплате, в голове вновь раздалось гудение и по закоулкам памяти выжигая подсознание молниеносно стали проноситься сцены исполнения им танца «Жаворонка, ночное одиночество с проклятиями и недостойное поведение в салоне жены. Выплата сделана, сдачи не будет. Он стиснул голову, собираясь закричать от невыносимой волны познания себя в пустоте, от рожденной в этих поступках ненависти к самому себе. И вдруг замер. В пространство души стала заполняться мозаика сначала из снежных обрывков, затем с изображением Эннабел и его и тысячи картинок обретали повторный показ сцены, где возникла Вирджиния, бросающая к ногам жены распятие
