системе Ridero
Глава 1
Сумерки во Франкфурте похожи на тонкую дымчатую вуаль, которая медленно опускается на город, – и вот облака темнеют, небо становится таинственным темно-синим, а закат загорается нежными оттенками розового и желтого… Энн Лейси остановилась у панорамного окна и, не в силах оторвать взгляда от этого прекрасного зрелища, задержалась на какое-то время. Город, раскинувшийся перед нею, был прекрасен: хитросплетение улиц, гладкая лента Майна, серебристые башни небоскребов, в одном из которых она сейчас находилась. Под низкими облаками Энн увидела самолет: он заходил на посадку во Франкфуртский аэропорт. Шумный аэровокзал, куда она сама прилетела полгода назад, полная радужных планов…
– Энн! – На плечо ей легла широкая ладонь. – Тебя ищет Бертольд.
– Да, уже иду. – Девушка с трудом оторвалась от созерцания вечернего Франкфурта, обернулась и наградила потревожившего ее человека ослепительной улыбкой. – Спасибо, Мориц.
Молодой официант поспешно отвел глаза и стремительно покраснел; Энн тактично сделала вид, что не заметила замешательства приятеля и, осторожно сняв его руку со своего плеча, направилась в бар. Мориц был неравнодушен к коллеге с первого дня ее появления в заведении Бертольда. Энн пришлось объяснить парню, что перспектив у него не имеется: Мориц был вовсе не в ее вкусе, хотя, в общем и целом, немцы ей нравились. Но не молоденькие студенты с еще не сошедшими с лица юношескими прыщами, внезапно краснеющие, словно девицы поры викторианской Англии.
– Может быть, сходим вечером в кино? – Мориц, к чести его сказать, был упорным поклонником. Даже жаль, что нечем его обнадежить.
– Нет, прости, я занята, – обронила Энн как можно равнодушнее, распахивая зеркальные двери бара. Чем отстраненнее она будет себя вести, тем скорее Мориц переключится на другую девушку, что пойдет ему только на пользу: возможно, появятся шансы на взаимность.
Бертольд, как обычно, пребывал за стойкой. Как правило, хозяева заведения предпочитают появляться в своих владениях только для осуществления общего руководства или тотальной проверки, однако Бертольд предпочитал лично приглядывать за баром. В молодости этот пухлый розовощекий немец умудрился вылететь из Гейдельбергского университета из-за разногласий с преподавателями (и, говорят, дочка ректора тоже была как-то в этом замешана), ничуть не расстроился по этому поводу и устроился работать барменом. Со временем Бертольду удалось сколотить небольшое состояние и удачно вложить деньги в недвижимость, что позволило позже приобрести собственный бар, да не где-нибудь, а в одном из фешенебельных небоскребов. Сюда захаживала изысканная публика: богатые туристы, местные газетные и телевизионные светила, завзятые тусовщики, респектабельные пенсионеры – все умудрялись уживаться под крышей бара под совсем не по-немецки эксцентричным названием «Пиво и сосиски – братья навек». Кроме пива и сосисок, однако, здесь чего только не подавали. Заведение Бертольда слыло одним из самых популярных в городе.
– Вот ты где! – Хозяин бара отставил в сторону сверкающую пивную кружку, которую до этого протирал белоснежным полотенцем, и мрачно сдвинул брови. Энн не испугала кажущаяся суровость Бертольда: человека добродушнее надо было еще поискать. – И это называется – отлучиться в туалет на пять минут? Я жду тебя больше получаса!
– Вы преувеличиваете! – улыбнулась Энн. – Всего семнадцать минут.
– Опять смотрела в окно? – буркнул Бертольд.
– Да. Город такой красивый…
– Он такой. – На лице хозяина бара появилось довольное выражение, как будто Франкфурт принадлежал ему лично.
– И не понимаю, почему его многие не любят. – Энн ждала, пока Бертольд разольет пиво по кружкам, чтобы отнести к столику, за которым уже сидели первые посетители. – Тут жизнь бьет ключом.
– Возможно, за это и не любят. – Бертольд выставил кружки на поднос. – Давай, работай, девочка. Это твои соотечественники, и они заказали фирменные сосиски «Радость желудка».
– О, им предстоит многое испытать! – хмыкнула Энн и, ловко подхватив поднос, поспешила к столику, за которым уже начинали нервничать хмурые клиенты, выглядевшие так, будто знаменитые сосиски Бертольда уже были съедены и не пошли впрок.
Английская пара – а в том, что эти люди прибыли с туманного Альбиона, Энн не сомневалась ни минуты, – встретила официантку настороженными взглядами. Энн одарила их фирменной улыбкой, приблизительный перевод которой был таков: «Боже, вы мне роднее мамы и папы, я столько лет ждала, когда вы посетите наш бар!».
– Добрый вечер. Ваше пиво, сэр, мэм, – произнесла девушка на чистейшем английском языке с северным акцентом.
– О! – Мужчина, пожилой брюнет, с удивлением воззрился на Энн и отложил в сторону английско-немецкий разговорник.
– Вы
