песню: они дружили.
Вот подстрочник знаменитых её «Строф для гитары»:
Сядь перед этим мужчиной лицом к лицу,
Когда меня уже не будет.
Сожгите в камине мою обувь и плащ,
Устройте себе гнёздышко.
А меня обманывай мило
Улыбкой, словом, жестом,
Пока я есть…
Дели хлеб с этим мужчиной,
Когда меня уже не будет.
Купите занавески, какую-нибудь лампу и стол,
Устройте себе гнёздышко.
А меня развлекай печально,
Улыбкой, словом, жестом,
Пока я есть…
Поплыви с этим мужчиной в верховья рек,
Когда меня уже не будет,
Найдите поляну, стройную сосну и берег,
Устройте себе местечко.
А меня вспоминай благодарно
За то, что мало снился.
Но ведь я был, я был…
А Булат Окуджава не только посвятил ей свою песню. Он перевёл и её. И она в его переводе стала не менее популярной, чем песни самого Окуджавы, написавшего мелодию к ней:
Гаснут, гаснут костры, спит картошка в золе.
Будет долгая ночь на холодной земле.
И холодное утро займётся,
и сюда уж никто не вернётся…
Без листвы и тепла как природа жалка.
Поредела толпа у пивного ларька.
Продавщица глядит сиротливо,
и недопито чёрное пиво…
Припев:
Ах, пане, панове,
да тепла нет ни на грош.
Что было, то сплыло,
того уж не вернёшь.
Как теряют деревья остатки одежд,
словно нет у деревьев на лето надежд.
Только я пока очень любима,
и любовь не прошла ещё мимо…
Но маячит уже карнавала конец,
лист осенний летит, как разлуки гонец.
И в природе всё как-то тревожно,
и мой милый глядит осторожно…
Припев
– До свиданья, мой милый, – скажу я ему,
– вот и лету конец, все одно к одному.
Я тебя слишком сильно любила,
потому про разлуку забыла. —
Горьких слов от него услыхать не боюсь —
он воспитан на самый изысканный вкус.
Он щеки моей нежно коснётся,
но, конечно, уже не вернётся…
Припев
Любопытно, что памятник, который в Варшаве поставили Агнешке Осецкой, напоминает памятник Булату Окуджаве на Арбате. Булат изображён выходящим из дворовой арки. Агнешка – сидящей за столиком рядом с кафе.
Николай Владимирович Станкевич (родился 9 октября 1813 года), основатель так называемого «кружка Станкевича», который поначалу был исключительно студенческим, но потом перерос рамки университета или, лучше сказать, вырос из этих рамок.
Кружок противополагался другому кружку – Герцена и Огарёва, где изучали учение Сен-Симона и французских
