А куда он мог спрятать акции теперь уже собственной фирмы в не чужом уже теперь доме? Она и дом, оказывается, оформила на него. И дом!
Дуреха. Вот дуреха.
Потом она собачилась с Клавдией, которая упрекала ее в недальновидности.
– Э-ээх ты, дурында! – скрипела домработница едва слышно, но Илья подслушал. – Отец наживал-наживал, а ты профукала за день.
– Отстань, – огрызалась Катя.
– Он вот к жене своей вернется, а ты ни с чем останешься. Дом на него оформила! Он выгонит тебя отсюда и жену свою приведет. А деньги-то? Деньги где возьмешь? На что жить станешь?
– Есть на что! У меня счетов за границей – внукам хватит. Чего это он к жене своей вернется, а, скажи? – задохнулась от возмущения Катерина. – Совсем спятила на старости лет? Он меня любит, поняла!
– Тебя, может, и любит, а ее жалеет. Видала я, как он на нее смотрел, когда ты ее тут позорила.
– Я ее не позорила.
– Позорила, и еще как. Ты же нарочно ее сюда позвала? Нарочно. Хотела унизить? При нем унизить хотела? Ох, дурочка! Ничего-то в жизни еще не понимаешь. – Клавдия обняла свою упирающуюся воспитанницу, погладила по голове. – Если он ее жалеет, то, значит, не разлюбил вовсе. Слишком многое их связывает, слишком. Пятнадцать лет – это не две недели, Катюшка. Он всегда ее помнить будет. И погоди, еще станет ей деньгами помогать. Твоими, между прочим, деньгами.
– Такого не будет! Я уничтожу эту старую вешалку! Вот увидишь, я найду способы.
О господи!
Илья привалился спиной к прохладному выступу стены, за которым подслушивал. Лоб покрылся испариной. Ноги предательски подрагивали.
Это не закончится никогда. Никогда!
Старая ведьма станет Катю настраивать против него, будет жужжать, науськивать. Катя станет ревновать, устраивать ему сцены, ее характер будет портиться. Кира продолжит их преследовать, будет постоянно напоминать о себе. О своей непроходящей любви.
Куда он вляпался?! Это же просто кошмар, а не жизнь. И этот кошмар не закончится никогда!..
Глава 7
Она спала? Или нет? Что-то странное с ней происходило, непонятное. Она снова очутилась в старом летнем домике, который специально для нее много-много лет назад построил в саду отец.
Домик был совершенно крошечным. Шесть ее шагов в длину и шесть в ширину. Но отец авторитетно заявлял, что это целых девять квадратов. То есть три на три метра.
– Это и не домик вовсе, дочка, – посмеивался отец в густую щетину. – Это твоя светелка. Добротная, уютная.
Что такое светелка, она в ту пору не знала, но с отцом была согласна – ее маленький летний домик получился милым, уютным и светлым.
Ей поставили там красивую кроватку с резной спинкой, с самой настоящей пуховой периной, грудой подушек, толстым одеялом и пухлым атласным покрывалом в мелкий цветочек. Рядом с кроваткой столик, над ним зеркало. В угол втиснули старинный одежный шкаф, отреставрированный
