издательской системе Ridero
Статья
Романтик с Мелик-Карамова
Я познакомился с Георгием Карожановичем в 1997 году на одном из этажей редакции «Сургутской трибуны», что по ул. Маяковского. Ешимов прислал стихи, среди которых обращали на себя внимание следующие строки:
Шмеля ошалевшего веткой
Спешишь отогнать от виска.
Вот так же июньским рассветом
За Бугом гудели войска…
(Погранполоса)
В строфах о начале Великой отечественной войны, о молодых защитниках Брестской крепости хорошо прочитывалась аллитерация, выразительное звуковое сравнение поражало точностью. Короче, стихи показались интересными и я позвонил автору.
Лысоватый человек среднего роста, одетый в мягкий, серый пиджак и светлую рубашку с галстуком, доброжелательно щурил весёлые карие глаза. Смуглое лицо с выразительными бровями, с чуть загнутым книзу носом и улыбчивыми губами делало его слегка похожим на молдаванина. Манера общения Георгия Карожановича была совершенно интеллигентской, поэтому разговор у нас получился краткий, деловой. Договорились, что будем встречаться на заседаниях литературного объединения «Северный огонёк». Позднее он принёс рукопись, которую мы прочли и обсудили. Ешимов часто приходил со свежими, чем-то необычными произведениями.
К моменту нашего знакомства город уже знал такие имена, как Николай Шамсутдинов, Пётр Суханов, Сергей Сметанин, Никон Сочихин, Дмитрий Сергеев. Все – поэты, члены Союза писателей России. Но покровительством городской администрации пользовались в основном первые двое, благодаря статусу выпускников Литературного института. Сергеев, историк по образованию, почти полностью занятый журналистикой, держался особняком. ЛИТО «Северный огонёк» посещали Сочихин, Сидоров и я. Ешимов органично влился в нашу компанию.
До первой небольшой книжки, вышедшей на следующий год, Георгий Карожанович напечатал стихотворения «Песня кипчака» и «Витязь» в альманахе «Эринтур» да одну вещь в газете «Вестник». Прежние поэтические опыты Ешимова выпали на молодость. Учась в ленинградском горном институте, он занимался в студии Александра Городницкого.
Что побудило его вновь загореться поэзией на шестом десятке, прожив на Севере больше двенадцати лет? Семьянин и владелец дачного участка, состоявшийся ученый – кандидат технических наук, патентовед, автор множества изобретений, Ешимов, казалось, был самодостаточен. Может быть, причина в том, что, как говорила критик Алла Цукор: «…Север даёт потрясающие переживания, глубокие и сильные». А может быть, что-то иное возвысило Георгия Карожановича к духовным поискам. Будучи весьма одарённым, этот человек имел за плечами опыт и геолога, и нефтяника, и автомобилиста. Он утверждал, что с детства заражён морской романтикой.
Вновь надену тельняшечку рваную
И, поскольку душе моря хочется,
Пусть сургутская Мелик-Карамова
Надо мной парусами всполощется…
(Сухопутный моряк)
Вероятно, Ешимова освежала атмосфера творческого общения, раскрывшаяся на «субботах» литературного объединения, которое в те времена собиралось при редакции «Северо-Сибирского регионального книжного издательства». По его собственному признанию, коллектив «Северного огонька» – то редкое место, где умеют обходиться без сплетен и интриг, никто никого не «подсиживает». Для его деликатной натуры это был просто клад.
Часто Георгий Карожанович приносил тонкую папочку белой бумаги. На листах была распечатана подборка новых стихотворений. Он молча подкладывал рукопись на стол, готовый к творческому обсуждению. Рукопись в четырёх-пяти экземплярах тут же разлеталась по столу, где сидели авторы.
Не все легко и сразу воспринимали чрезвычайную для рядового сургутянина информативную насыщенность ешимовских рукописей. Мало того, что он насыщал тексты производственной лексикой нефтяных промыслов и геологических изысканий, мало географической широты его кругосветных интересов, он ещё пускался в исторические дебри векового становления российской государственности. Его занимали времена всех войн, тевтоны, турки-сельджуки и татарские ханы, куликовское сражение и грюнвальдская битва, новые трактовки восхождения на престол Петра Первого и кончины императора Павла, судьбы Кутузова, Брусилова, Жукова, Сталина, и бесконечное множество других тем.
«На штык!» – суровым был Суворов:
Пехотный Апешронский полк
Бесшумно вражьи сняв дозоры,
Сорвал турецких флагов шёлк.
(«На штык!» – суровым был Суворов…)
Конечно, это контрастировало с любовной, домашней или огородно-дачной тематикой стихотворений для детей, которые приносили скромные поэтессы. Помню скептично поджатые губки одной из них: «Сергей Егорович, но я ничего не понимаю
