мне веришь, выбрось ее из головы. Оглянись вокруг – сколько в дорантах достойных девиц. Вон хоть сестренка ее младшая, яркий цветочек.
– Говоришь ты и в самом деле все верно, – не сдержавшись, горько съязвил Барент. – А сам двадцать лет ходишь возле болота и никаких цветочков не видишь.
– У меня другое, – стиснул зубы отшельник. – Мне половину души и сердца оторвало, законную, проросшую во мне кровью и помыслами. Но и я не ходил бы, если бы знал точно.
Он резко развернулся и пошагал дальше по камням, однако и сам не видел, куда бежит. Гнала внезапно вспыхнувшая в сердце старая боль, в последние дни притаившаяся, отошедшая в тень перед злобным ликом новой беды.
Потому и не сразу заметил взвившийся над склоном тонкий столб жгуче-черного дыма, остановился, лишь услыхав звон и свист потревоженных сторожек.
А оглянувшись и рассмотрев черную нить, не сразу сообразил, что это и есть долгожданный знак, и сначала вспыхнул неистовым возмущением: «Кто посмел разжечь костер? Свои или какой охотник-одиночка, возвращающийся с добычи икры?»
Но через несколько секунд различил расцветающие возле шатра темные цветы открывающихся проходов и спешно схватился за свой жезл, торопясь попасть туда первым.
И все же опоздал, первым оказался Барент. Путник стоял, рассматривая тонкую и плотную воздушную плеть густо-черного цвета, и по его измученному лицу катились скупые слезинки.
– Никогда такой не видел, – невпопад буркнул он, отворачиваясь, и закаменел скулами, когда спины коснулась тяжелая ладонь отшельника.
Однако Экард ничего говорить не стал, ободряюще тиснул худое плечо мага и шагнул ближе к плети, рассматривая, откуда она появилась. Сначала показалось, будто прямо из огромного валуна, так тонка была трещина, но, обойдя камень вокруг, магистр рассмотрел под ним еле заметную дыру, похожую на звериный лаз. Вот из нее и исходила плеть Лиарены, чтобы потом, проскользнув под нависающим камнем, выйти с противоположной стороны.
Магистр присел и осторожно коснулся плети рукой, прекрасно представляя себе, как безрассудно поступает. Но интуитивно верил, что дочь не станет вплетать в свой знак никаких колющих или обжигающих ловушек, какие непременно добавил бы опытный маг.
Плеть мгновенно напряглась и стала упругой, как змея, а потом вдруг стремительно шмыгнула к Экарду и обвилась вокруг него, словно живая.
– Осторожнее! – укоризненно выкрикнул кто-то из магов, толпой выходивших из туманного прохода, но отшельник поспешил поднять руку и успокаивающе помахать.
Примчавшийся следом Барент не сводил с черной плети ожидающего взгляда и хрипло выдохнул, когда она, еле заметно покачиваясь, как готовая к нападению гадюка, замерла возле лица Экарда. А после осторожно, как бы пробуя на вкус, скользнула кончиком по его щекам, губам, потрогала рассыпавшиеся волосы и наконец застыла, словно в задумчивости. А потом внезапно исчезла, растворившись в утреннем свете клочком
