шурша, набегают на берег волны. Солнце золотит песок, с пристани доносится глухой шум. Баржа кажется меньше и уютнее, издали она похожа на большую, разбухшую на воде лодку.
Позднее придут на берег дачники, но сейчас здесь никого нет. Только одна Динка стоит на берегу и ждет человека в белом халате. А может, это не Динка, а какая-то другая, аккуратненькая девочка в нарядном белом платьице с пышными оборками… Голова ее блестит от сливочного масла, по бокам торчат две коротенькие толстые коски с голубыми бантами на концах. Правда, над лбом и сзади осталась еще целая куча волос, но девочка думает, что это не так уж видно. Не будет же ее рисовать художник сзади! Перед уходом Динка взглянула на себя в зеркало и удивилась. Лицо вытянулось, притянутые на висках волосы придали ему какое-то заячье выражение, губа важно выступила вперед, и щеки не кажутся уже такими круглыми и красными, как всегда. Динка осталась очень довольна собой…
– Прелесть! – шепотом повторила она, радуясь, что приготовила художнику такой сюрприз. Ведь он видел ее вихрастую, растрепанную, в рваном платье.
Динка давно уже на берегу. Она то прохаживается мелкими шажками по песочку, как совсем приличная девочка, то, вспомнив, что обещала художнику висеть, поспешно бросается к обрыву. Ухватившись одной рукой за толстый корень, она нащупывает ногами глиняный выступ и, повиснув в воздухе, смотрит вдаль… Потом опять сходит на берег… «Это ничего, что художника нет так долго, – думает Динка. – Взрослые любят опаздывать. Зато как удивится он, увидев такую хорошую девочку!» Динка самодовольно улыбается и осторожно трогает пышные банты в своих косках.
Жена художника вынула тогда десять копеек, но Динка не взяла – брать от чужих денег задаром нельзя, но если ей придется висеть на обрыве до самого обеда, то она возьмет. Потому что, пока он будет рисовать, она должна болтаться в воздухе, как в цирке. А в цирке платят за это деньги – значит, возьмет и она.
Динка, облизываясь, вспоминает мороженое в костяном стаканчике с костяной ложечкой, черные витые рожки с семечками, которые нельзя разгрызть… Еще бы она купила толстую длинную конфету, обернутую бумажной ленточкой. Это для Марьяшки – пусть она сидит над своей кастрюлей и сосет конфету. Еще она дала бы целых три копейки Леньке. «Возьми, Ленька, – сказала бы она, – мне так хочется что-нибудь дать тебе, что у меня просто чешутся руки и сосет под ложечкой».
Динка вспоминает о Леньке и решает прогуляться по берегу к барже… Если художник придет, она быстро вернется.
Девочка нерешительно оглядывается назад. Далеко на берегу появляются две фигуры. Они! Динка быстро забывает свои мечты, стремительно карабкается на обрыв и повисает в воздухе.
Фигуры двигаются медленно-медленно… Но ведь Динке нужны еще цветы. Как это она забыла! Ведь художник сказал, что будет рисовать ее с кувшинками. Она срывает кувшинки и снова повисает в воздухе с робкой выжидающей улыбкой. Но две фигуры на берегу вдруг поворачивают назад. Может, они забыли это место? Динка спрыгивает на берег и, спотыкаясь,
