использовать. Или синий ассоциировался с небом, заоблачной высью, которую стремился покорить советский народ.
Но мне и сейчас от этого цвета становится почему-то скучно, как от названий произведений социалистического реализма. Нет, действительно, по одному названию можно определить, в какую эпоху написана книжка. «Будни», «Долгий день», «Продленная осень» – наверняка семидесятые – восьмидесятые прошлого века, когда из года в год ничего не менялось и впереди не ожидалось уже ничего особенного, кроме серо-синих будней. Еще встречались названия, отмеченные если не стремлением к смерти, то, по крайней мере, помыслами о ней: «Смерти вопреки», «Победившие смерть», «Вечно живые» и т. д. Потом пришли иные книжки: «Катастрофа», «Авария», «Травма». Я недавно специально перешерстила художку в книгохранении. «Травма» – это травматическая ситуация ломки стереотипов мышления, пересмотра ценностей, а то и перепрограммирование, потому что программа коммунистического воспитания была именно программой, внедренной в подкорковые слои, как бы мы теперь к коммунизму ни относились.
Еще – синий был классическим цветом спортивных костюмов. Синие шерстяные «мастерки», которые носили все парни от двенадцати до двадцати и далее, независимо от физической формы, и попроще – хлопчатобумажные линяло-синие спортивные костюмы, становившиеся себя шире после первой носки. Из них, то есть из линялых футболок, мамы шили нам спортивные купальники для занятий гимнастикой. Они тоже растягивались вширь, несмотря на множество вытачек. Моя мама почти не умела шить, и купальник мне достали по блату, причем настоящий, эластичный, но на соревнованиях я толком не выполнила ни одного элемента программы, обнаружив свою полную бездарность. А вот у Маринки был обычный самодельный купальник, но она смотрелась в нем откровенно здорово, особенно с высоким пучком на самой макушке, и я ей завидовала. Гимнастика ей вообще удивительно легко давалась, и с обручем упражнения, и со скакалкой, и булавы у нее послушно взлетали к потолку и возвращались прямо в руки, а она тем временем успевала еще кувыркнуться через голову. В общем, я из гимнастики быстро ушла, а Маринка осталась. Обрела балетную походку и манеру гордо задирать подбородок.
А мой эластичный купальник вскоре странным образом погиб ни за что. Однажды я пришла в нем на урок физкультуры, тогда как раз разрешили ходить на физкультуру в черных трусах и белой футболке, все-таки лучше, чем линялый костюм. А я пришла в купальнике. И когда вернулась домой, обнаружила, что он ровнехонько пополам разрезан ножницами. До сих пор не знаю, кто это сделал и зачем. Может, просто чтоб не выпендривалась. Но я плакала.
Дотянувшись до настольной лампы, я выключаю свет, потому что и без того почти сплю. Интересно, он только мне сказал, что я достойна лучшей доли, или он так говорит всем?
Снится, что меня душат. Вернее, меня душит Маринка-маленькая с высоким пучком, закрученным на макушке. И тут же я вспоминаю, что так ведь оно и было на самом деле! То есть я будто бы это
