но она ее не пожала.
Спустя минуту или две Джессамина, наконец, решилась.
– Значит, в тебе тетя Хило души не чаяла? – спросила она ледяным тоном.
– Наши чувства были взаимны. Я тоже была без ума от нее, – ответила я, улыбаясь и стараясь хоть как-то растопить лед. Увы, у меня ничего не получилось. – Я ее любила, правда.
– Чувствуйте себя, как дома, – сказала Айрис, махнув рукой в сторону прихожей.
Вообще-то, мы ей пользовались лишь тогда, когда принимали гостей, с которыми не было ясно, следует ли их пускать дальше… Интересно, подумала я, Айрис сама-то осознает, что использует прихожую в качестве буфера?
Но Джессамина не обратила внимания на ее жест. Повернула вправо и прошествовала в библиотеку. Мартелл пожал плечами и пошел в прихожую. Я и тетя последовали за Джессаминой.
И увидели ее у портрета моей бабушки, который висел над камином. Девушка внимательно оглядела холст, протянув пальцы и едва не коснувшись полотна.
– Аделина Тейлор, моя мать, – с гордостью заявила Айрис.
Джессамина резко дернулась, как будто обожглась.
– Красивая, – констатировала она. – Вы на нее похожи.
– Благодарю, – улыбнулась Айрис. – Я тоже хотела бы так думать, но в ней было изящество, которого я, к сожалению, лишена.
Джессамина повернулась к нам.
– Должно быть, ваш отец ее очень любил, – добавила она, бросив взгляд на портрет. – От такого лица мужчина может все позабыть.
Что-то в ее словах задело меня, но Айрис ничего не заметила.
– Вряд ли, конечно, папа все позабыл, хотя свое сердце он точно потерял.
– Может, пойдем к Мартеллу? – предложила я. Внешнее восхищение Джессамины моей бабушкой показалось мне подозрительным.
– Стол принадлежал вашему отцу? – спросила Джессамина, не обращая на меня внимания.
Теперь она почему-то начала водить ладонью по столешнице. Может, проверяла поверхность на наличие пыли?
– Да, а еще раньше он принадлежал его отцу. Не представляет ценности, как антиквариат, но определенно очень ценен для его детей.
– Его детей, – повторила Джессамина.
Это не было вопросом, но Айрис решила, что надо ответить.
– Да. Нас трое. Эллен, Оливер и я – Айрис.
Про мою мать она помалкивала, и я прекрасно ее поняла.
– Ты хорошо знала своих бабушку с дедушкой? – спросила Джессамина, обращаясь ко мне.
– Хорошо? – переспросила я. Мне не нравилось ее поведение, а еще она слишком быстро переходила границы. Хотя, с другой стороны, я относилась к ней с некоторой симпатией, как к родственнице Хило.
– Едва их помню, – произнесла я. – Но однажды я играла в саду и смотрела, как бабушка возится с цветами, а потом уставилась в окно. Дед сидел, курил трубку и читал газету.
Я будто наяву представила себе доброе лицо дедушки и еле уловимый сладкий запах вишневого трубочного табака.
